Заложник. История менеджера ЮКОСа - Владимир Переверзин

Открывается дверь, и я выношу все свои вещи в коридор. Меня ведут в соседнюю камеру. Я уже поплавал по камерам, но испытываю не самые приятные ощущения. Камера вся в сборе. Незнакомые лица. Один, худощавый, в наколках с головы до ног, урка – Володя Левитан. Другой, Игорь Лосев, ничем не примечательный рядовой боевик медведковских. Лицо третьего мне знакомо. «Мавроди!» – узнаю его я. Я занимаю свободную верхнюю шконку. Мы знакомимся и традиционно садимся пить чай. Обычные камерные разговоры. Откуда, какая статья, с кем сидел. Несмотря на строго соблюдаемую конспирацию, ты заочно знаешь всех обитателей тюрьмы. Знаешь все и обо всех. Естественно, знают и тебя. Камера забита едой. Мавроди прописана диета. У него подагра, или как ее еще называют, болезнь аристократов. Нанятый на свободе для этих целей повар два раза в неделю приносит в тюрьму специально приготовленную еду: печенку, баранину, мясо страуса и осетрину с семгой. Мы не успеваем все это съедать, как приносят новое и свежее. Тюремная баланда забывается. Левитан поедает эти яства с удвоенной энергией, видимо, пытаясь наесться про запас… Проведший значительную часть жизни по тюрьмам и непонятно что делающий в этом изоляторе, он увидел во мне благодарного слушателя. Левитан достает меня бесконечными рассказами о тюрьмах и зонах. Сначала это кажется интересными, но быстро наскучивает. Я с удовольствием переключаюсь на книги. Левитан переключается на Игоря.

На ежедневную прогулку, которая проходит по утрам, мы ходим вдвоем с Мавроди. Левитан с Игорем остаются в душной камере. Нельзя сказать, что в прогулочном дворике, расположенном на крыше тюрьмы, свежий воздух. Но все же я не пропускаю ни одной прогулки. Мавроди – интереснейший собеседник, и мы много общаемся. У него жесткий, распланированный режим жизни, от которого он не отступает ни на шаг. Ни минуты не тратится впустую. Подъем, завтрак, прогулка. Каждый день он уходит на ознакомление с материалами дела, возвращаясь в камеру лишь к вечеру, часам к четырем-пяти. Ежедневные физические упражнения. Лежа на шконке, он качает пресс. Его ежедневная норма – достать ногами за головой две тысячи раз. И не знаю, какое количество отжиманий от пола. Мавроди в прекрасной физической форме. После спорта – умывание и ужин. Потом он спит. Подъем незадолго до общего отбоя. Когда вся камера спит, он пишет книгу под тусклым светом персональной лампы, невесть каким образом ему разрешенной. Такой образ жизни, вызывающий у меня уважение, очень раздражает нашего сокамерника Левитана. Бессовестно пожирая деликатесы Мавроди, которые на свободе он явно позволить себе не мог, Левитан всячески пытается поддеть Сергея и призвать его к порядку.

«Порядочные арестанты в камере спортом не занимаются. И так воздуха мало», – говорит он, в очередной раз затягиваясь дорогой сигаретой, тоже купленной на деньги Мавроди. Я и Мавроди не курим. Суббота и воскресенье у Мавроди выходные дни – не скрою, я их ждал. Мы погружаемся в шахматные баталии и разговоры. Время летит незаметно и интересно. Для себя я узнаю, что с «МММ» все было не так просто и однозначно. Деньги вкладчиков шли не только на выплату процентов следующим, но и вкладывались в различные активы. Например, приобретались акции «Газпрома», чья цена выросла в сотни раз. Масштабы деятельности Мавроди поражают воображение. По его словам, деньги он перевозил «камазами» и хранил их в снятых или купленных для этих целей квартирах. При этом он не всегда мог сказать, сколько у него было наличности в данный момент. Фактически он создал свою партию. Двенадцать миллионов вкладчиков – двенадцать миллионов людей, которые проголосуют за любое твое предложение. Стать депутатом Думы для него не составило особого труда. По этому случаю, ранее предпочитающий носить спортивный костюм с кроссовками, он приобрел свой первый цивильный костюм и галстук. Казалось, он был не от мира сего и не особо интересовался материальными благами. Его интересовали книги, бабочки и хорошее дорогое вино.

В этой камере я проведу целый месяц, когда в очередной раз услышу слова за железной дверью: «На Пэ с вещами».

В нашем изоляторе сидят интересные люди. Здесь находится небезызвестный Вячеслав Иваньков – Япончик, полковник Квачков, обвиняющийся в покушении на Чубайса.

«С кем на этот раз меня сведет судьба?» – думаю я, перетаскивая свои вещи по пустому коридору СИЗО. Не в силах перенести все баулы за один раз, я под писк кукушки делаю две ходки по лестнице. Меня переводят на пятый этаж. Новая камера, новые лица. Здесь все в себе. Хмурые серьезные лица. Саша – мой ровесник, родом из Кингисеппа. Занимался боксом, когда арестовали всю секцию, чтобы обвинить в бандитизме и убийствах по заказу политика Изместьева. Позже из газет я узнаю, что его оправдает суд присяжных.

* * *

Самым удивительным образом, при ничтожной официальной статистике количества оправдательных приговоров в России, составляющих менее одного процента, я своими собственными глазами увижу далеко не одного оправданного человека. Выйдет оправданным из зала суда чеченец Казбек Дукузов, обвиненный в убийстве главного редактора журнала «Форбс» в России Пола Хлебникова. С Казбеком мы были вместе в одной камере около месяца. Человек сильный физически и духовно, он был совершенно иным. Я ни секунды не сомневаюсь в его невиновности. Уже находясь в другой камере, с другими людьми, из новостей мы узнаем о решении присяжных, оправдавших Казбека. Такое решение сопровождается бурным ликованием в камере, аплодисментами и криками: «Ура!» За Казбека радовались совершенно чужие, незнакомые ему люди. На НТВ покажут программу об этом громком процессе, намекая на некую заинтересованность присяжных в исходе дела. Одна из присяжных заседателей после оглашения приговора из окна радостно помахала ему рукой вслед! Под надуманным предлогом решение присяжных отменят, а Казбека объявят в международный розыск. Но его и след простыл. Удачи тебе, Казбек!

Сотрудники прокуратуры, понимая, что при присяжных заседателях процесс может пойти не так, как им хочется, разработали целую систему, позволяющую манипулировать и отменять неугодные им решения. Комната присяжных прослушивается, в состав присяжных вводятся свои люди, лоббирующие выгодное прокуратуре решение. По сговору с судьей в российской системе правосудия, работающей с прокуратурой в одной связке, во время процесса умышленно допускаются процессуальные нарушения, на которые можно сослаться и отменить невыгодный приговор.

Я быстро обживаюсь в новой камере с новыми людьми. На моем пути встречались самые разные люди. Некоторые были закрытыми и немногословными. Другим же хотелось поговорить, поделиться своей бедой или просто отвлечься от грустных мыслей. Шашки, шахматы, книги скрашивают нашу жизнь. Я обратил внимание на то, что чем меньший срок грозит, тем больше переживают, или как здесь говорят, гоняют, люди. Ко мне это не относилось. «Не гоняй, паря! А то гуси прилетят!» – часто слышишь эту фразу от сокамерников. Гуси прилетят – это значит сойдешь с ума. Я же и гонял очень много, и срок получил немаленький.

Всей камерой идем в еженедельный душ, который за решеткой почему-то упорно называют баней. На мытье отводится двадцать минут. Двадцать минут счастья, на которые на свободе ты не обращаешь никакого внимания. Душ и душ. Только лишившись всего, прочувствовав тонкую грань между свободой и неволей, ты по-настоящему начинаешь ценить мелочи, из которых складывается счастье.