Чудо в пушистых перьях - Татьяна Полякова

— Меня били, — пожаловался Юрасик и ткнул пальцемв свой синяк.

— Подумаешь, били, — презрительно хмыкнулаВарвара. — Ты мужик, мог бы потерпеть.

Юрик обиделся и ушел наверх, где народ стоял плотно и голосВарвары туда доходил с трудом. Я еще немного послушала интересные разговоры исильно опечалилась. Ждать приезда милиции мне вдруг расхотелось. Приедут,начнут вопросы задавать, а что я им, к примеру, скажу? Милицию тоже заинтересуети брошенный джип, и тот факт, что ребята бандитского вида явились ни ккому-нибудь, а к нам в квартиру, и разыскивали меня. Конечно, была надежда, чтоони удовольствуются одним трупом, то есть Нинкой, а если нет? К тому же и сампо себе Нинкин труп сильно меня тревожил. Граждане правы, с какой такой статиНинке вдруг травить себя газом? Что, если ее действительно убили? А если убили,то за что? Дураку ясно: не обошлось без Шляпы. В том смысле, что его кончинакак-то связана с Нинкой. Не зря она так перепугалась, когда я ей про Колюсказала. Кто-то его убил, а теперь и Нинку. Очень может быть, что… Но об этомдуцать мне не хотелось.

Вспомнив, что говорил папа, я сочла за благо смыться доприхода милиции, но, удалившись от дома на значительное расстояние, загрустилаеще больше. Свирепого вида ребятишки вряд ли отстанут от меня, адрес мой имизвестен и место работы тоже, что ж мне теперь, по два раза на день «караул»кричать? Боюсь, везенье мое скоро кончится, и на «караул» уже никто неоткликнется. А заяви я в милицию, не сделать бы хуже: ну как они решат, что этоя Шляпу по пьянке убила? Я ж ничего не помню. И Нинку тоже я. Сашка —свидетель, как я за ней охотилась. Ни к чему во все это вмешиваться. Как же невмешиваться, если я уже вмешалась. Ох, и угораздило меня…

Допустим, встреч с милицией удастся избежать (хотя и этовесьма сомнительно), а что с мордастыми делать? Рассердила я их крепко, вдруг уних других дел нет, как только за мной гоняться? Пожалуй, тут и милиция неспасет. Как бы ребятишкам внушить мысль о том, что я их Колю едва знаю ипонятия не имею, как он в нашей кухне оказался. В этом месте я с досадызаревела и тут вспомнила про Груню. Если я сама ребятишкам скажу, что в данномделе крайняя, то они мне вряд ли поверят, а вот если кто другой скажет, может,они и прислушаются.

Мысль показалась мне весьма дельной, и я потопала к Груне,потому что Груня говорила, что муж у нее бандит. Вот и отлично, пусть одинбандит поговорит с другими, и оставят меня в покое. А не поговорит, так хоть,может, совет толковый даст, как из этой ситуации выбраться.

С Груней мы познакомились год назад, когда у нее заболел котИннокентий, и сразу же-подружились. Во-первых, потому, что Груня любит котов, ая их тоже люблю, во-вторых, и в главных, потому, что Груня человек хороший, нуа в-третьих, конечно, из-за имени. Уж я-то знаю, каково человеку жить на свете,когда родители от большого ума назовут тебя Агриппиной. В общем, мыподружились, но встречались редко, в основном перезванивались, так как былиочень заняты: я — работой, а чем была занята Груня, я не знаю, но времени у неевсегда не хватало.

О ее личной жизни мне мало что известно, в квартире я былалишь однажды, с мужем вообще никогда не виделась, но точно помнила, что онбандит. Это Груня сказала, а я сразу поверила, потому что квартира выгляделатак, что становилось ясно: здесь живет либо депутат, либо бандит, а уж Грунянаверняка про своего мужа лучше знает.

Заметив телефон-автомат, я подумала, что не худо быпредупредить ее о своем визите, но карточки у меня не было, и я решилаположиться на удачу. Я зашагала веселее. Груня жила возле центрального рынка втрех троллейбусных остановках от меня, а пешком я пошла для того, чтобы быловремя поразмыслить и подготовить речь, ведь не каждый день приходится просить убандитов защиты и поддержки.

Занятая подготовкой речи, я не заметила, как вышла к рынку,свернула в переулок и увидела трехэтажный дом, крытый зеленой черепицей. Домвыглядел нарядно, с подземным гаражом, закрытым двориком и цветущими клумбами.Мой дом так никогда не выглядел, но завидовать я не стала. Папуля утверждает,что зависть сокращает жизнь, а я хочу жить долго.

Я вошла через калитку во двор, извлекла из кармана записнуюкнижку и нашла номер кода, но воспользоваться своими знаниями мне не пришлось.Дверь неожиданно распахнулась, едва не задев меня по носу, и я увидела оченьпредставительного дядьку с кейсом в руке. Перешагнув через порог, он одарилменя таким взглядом, что я вдруг сделалась меньше ростом. Взгляд его задержалсяна моих джинсах, перешел на кроссовки (они, конечно, далеко не новые, но почтине рваные и очень удобные, носиться по городу в них самое то), но дядьке они неприглянулись. Это стало ясно по его голосу, когда он спросил:

— А вы, собственно, к кому?

— А вам какое дело? — вдруг разозлилась я, потомучто сиротой казанской чувствовать себя не люблю, а относиться к человеку исходяиз того, во что тот одет, очень глупо. Важно его внутреннее содержание, такпапуля говорит, а папуля в подобных вещах соображает.

— Как это какое? — взвизгнул дядька и пошелкрасными пятнами, но я была уже в подъезде и в отместку захлопнула дверь передего носом, и тут же подумала: «А что, если это Грунин муж? Вот уж было бынекстати. Дядьке лет пятьдесят, для Груни чересчур староват и похож скорее на депутата», —утешала я себя, но все равно здорово расстроилась. Я поднялась на второй этаж ипозвонила.

Не открывали очень долго, я уже собралась уходить, оставив вдвери записку, но тут дверь распахнулась и я увидела свою подругу, в полосатыхшортах, красной майке и с огромным котом на руках.

— Заходи, — кивнула она, пропуская меня вхолл. — Думала, мой придурок вернулся. А я ему дверь не открываю.

— Почему? — насторожилась я.

— А не фига баловать, свои ключи есть.

Я пожала плечами, сняла кроссовки и вслед за Груней прошла вгостиную. Обстановка квартиры меня немного смутила, то есть не сама обстановка,она осталась прежней, а отсутствие четвероногих друзей. В прошлый мой визит онибродили по гостиной в таком количестве, что я всех их кличек не смогла запомнить,а теперь из хвостатых и пушистых присутствовал лишь один кот, тот самый,которого Груня держала на руках, когда мне открывала дверь. Теперь она сидела вкресле, а кот устроился на ее коленях и сразу замурлыкал. Кот был невероятнобелый, звали его Пафнутий или попросту Пафа. Сама Груня чаще называла егоПафнушей.

— Я к тебе по делу, — кашлянув, начала я.

— Чаю хочешь? — спросила подруга. — Жрать вдоме нечего, только кошачьи консервы. А чай есть, и кофе.

— Ничего не надо, — замотала я головой. —Давай я тебе про свое дело расскажу.