Жемчужина Санкт-Петербурга - Кейт Фернивалл

— Хотите еще? Молот Гиганта, Astralis Gigantis… Я могу продолжать бесконечно. Каждая из них — восхитительное зрелище.

— А почему вы решили, что мне интересны звезды?

Она смотрела на него, вопросительно изогнув изящную бровь, и он в ответ широко улыбнулся.

— Я хотел задать вам один вопрос. Но как еще мог я пробиться сквозь этих бравых военных, окруживших вас?

Она сделала вид, что нахмурилась, но глаза ее все так же весело блестели.

— О чем же вы хотели меня спросить?

Йенс посерьезнел.

— За что вы на меня разозлились? Я имею в виду, тогда, на концерте. Вы смотрели на меня так, будто видели во мне самого дьявола.

Она запрокинула голову и рассмеялась таким искренним смехом, смехом, который звучал настолько свободно и естественно в этом пронизанном фальшью искусственном мире сверкающих драгоценностей, корсетов и замысловатых причесок, что Фриис оторопел. Это был чудесный звук, чистый и заразительный. Йенс продолжал кружиться с ней по залу. С такого близкого расстояния стало видно, что, когда она смеялась, карие глаза ее приобретали золотистый оттенок, словно тот неведомый художник, который раскрашивал их, случайно смешал две краски. Взгляд Йенса опустился на гладкую кремовую кожу ее шеи.

— Пустяки, — продолжая улыбаться, произнесла она. — Я тогда была просто глупой школьницей.

— А сейчас?

— А сейчас я уже не злюсь на вас. И я уже не школьница.

— Так кто же вы? Одна из дебютанток этого сезона, которые надеются подыскать здесь му…

— Я попала сюда исключительно по настоянию родителей.

— Вот как.

Он почувствовал, как в один миг она внутренне напряглась, хотя на лице ее это не отразилось. Пальцы выдали ее. Больше он вопросов не задавал, позволив ей танцевать спокойно. Она будто полностью погрузилась в музыку. Никогда раньше ни одна из его партнерш по танцам так не двигалась. Казалось, для нее музыка значила больше, чем разговор. Йенс повел ее в сторону от остальных кружащихся пар, по направлению к двери зала, и, заметив это, Валентина глубоко вздохнула. Он ощутил это рукой, которая лежала у нее на спине. Да он и сам вздохнул, точно почуял свободу.

— Хотите, я покажу вам Astralis Gigantis? — с невозмутимым видом спросил он. — Мало кто видел эту звезду раньше.

— Было бы чудесно.

Йенс уловил в ее голосе насмешливую нотку.

Валентина стремительно развернулась, направляясь к высокой двери в соседний зал, и в этот миг он почувствовал запах ее волос. Прекрасные темные волны, на которые он обратил внимание еще во время институтского концерта, были уложены в изысканную прическу и закреплены высоко, подчеркивая скулы и длинную шею. Но ему такой стиль не понравился. Может быть, прическа эта и соответствовала последней моде, но эту девушку она как будто лишала чегото, какойто внутренней особенности, неповторимости. Идя за ней и глядя на ее спину, на белое платье, охватывающее тонкую стройную талию, он вдруг почувствовал сильное желание вытащить из ее волос большую жемчужную заколку и освободить тяжелые локоны. Точно это освободило бы и ее саму. Ему страстно захотелось освободить все то, что она удерживала в себе.

Не дойдя до двери, он развернул Валентину к одному из огромных, от пола до самого потолка, окон, убранных золотым бархатом и украшенных шелковыми цветами. Валентина прижалась к стеклу так, будто темнота за ним скрывала нечто такое, что было ей очень нужно.

— И которая из них ваша Astralis Gigantis? — негромко спросила она.

— Она существует, поверьте. Там. Гдето. Ждет, когда ее ктонибудь откроет.

— Надеюсь, что это произойдет. Мне очень хочется думать, что еще не все звезды открыты.

— Открыть все звезды невозможно, Валентина. Всегда найдутся новые.

Она ничего не сказала, лишь слегка покачнулась в такт приглушенной музыке, доносящейся из бального зала. Ее отражение на стекле какимто образом слилось с тенями, которые шевелились за окном.

— Вы не принесете мне чтонибудь выпить? — спросила она.

И он, протискиваясь сквозь толпу, ушел в буфетную, но, когда вернулся, держа в одной руке лимонад, а в другой крепкий коньяк, было слишком поздно. Люди в военной форме уже роились вокруг девушки, точно пчелы. Он даже слышал их голодное жужжание. Протолкнувшись в середину небольшой группы, Йенс увидел высокого светлокудрого гусарского капитана в красном мундире, который, держа в руке ее танцевальную карту, чтото горячо говорил. Посмотрев на лицо Валентины, инженер заметил на нем выражение затравленного зверька. Йенс поставил напитки, выхватил из руки гусара карту, разорвал листок на две части и вложил обратно ему в руку с вежливым поклоном.

— Прошу нас простить, — сказал Йенс, подставляя согнутую в локте руку Валентине. — Нам нужно осмотреть… одну звезду.

Выходя из зала, он вдруг почувствовал, как ее тело задрожало. В первый миг Йенс с ужасом подумал, что она плачет, но, когда посмотрел на ее лицо, увидел, что она не плакала. Она смеялась.

Они ехали на санях. Валентина задыхалась от морозного воздуха. Она любила зиму. Сейчас холод соскабливал с ее кожи запах сигар. Лежащие на коленях руки ее были надежно укрыты в теплой муфте, а Викинг обернул ее пледом так, что только кончик носа и подбородок ее бледно мерцали в холодном лунном свете.

Сани неслись по мягкому снегу, как по ветру. Металлические полозья пели, но топота лошадиных копыт почти не было слышно. Викинг лихо управлял открытыми санями, и ветер норовил сдуть с головы Валентины бобровый капюшон, но она почемуто не испытывала ни страха, ни волнения. Мать, наверное, умерла бы от ужаса, если бы увидела ее в ту минуту. Валентина не должна была находиться здесь, она знала это, но оправдывала себя тем, что на бал попала не по своей воле. Сани неслись по улицам Петербурга, вдоль закованных в гранит набережных, мимо моста, за которым возвышались бастионы Петропавловской крепости. Туман точно шубой накрыл реку, отчего отражения фонарей превращались в нечеткие размытые пятна.

Йенс не пытался с ней заговорить. И это устраивало ее. Она закрыла глаза, вслушиваясь в гудение полозьев. Он увозил ее прочь от городских огней, чтобы смотреть на звезды. На замерзших губах ее появилась улыбка. Никто раньше не показывал ей звезд.

— Это Одиссей. Он был великим воином, которому боги не могли позволить умереть, поэтому забрали к себе, чтобы бороться с ним, когда им становилось скучно.

Валентина показала на другое скопление звезд. Их были тысячи, сверкающих проколов в черной небесной арке.

— А это что? Как красиво. Они кажутся такими близкими.

— Это служанки Зевса. Каждая из них была обычной земной женщиной, которую великий бог полюбил. Он похищал их и уносил с собой, чтобы они вечно прислуживали ему. Говорят, что у них у всех были волнистые каштановые волосы и темнокарие глаза.