Чужая воля - Наталья Александрова

В половине шестого я уже поджидала Эрика у его двери налестничной площадке. В последний момент мне вдруг никуда не захотелось идти, даи страшно было, но раз обещала человеку, то слово надо держать. Он вышел излифта и чуть заметно поморщился.

– Добрый вечер, – выдавил он неохотно.

– Добрый вечер, – ответила я.

Во мне проснулись вчерашние подозрения. Все-таки он оченьстранный. Вчера чуть не умолял меня прийти к нему, чтобы присмотреть за ним, асегодня морщится и разговаривает сквозь зубы.

– Как вы себя чувствуете? – спросила я.

– Как обычно, – услышала я короткий ответ.

Я собралась было распрощаться с этакой неблагодарнойличностью и идти себе восвояси, но что-то подсказало мне взглянуть на часы.Семнадцать тридцать ровно. Стало быть, сегодня Эрик приехал с работы чутьпораньше, потому что обычно мы встречались с ним у лифта в семнадцать тридцатьтри.

– Не подумайте, что я навязываюсь, но вчера вы самипросили меня прийти, – спокойно и доброжелательно сказала я, мне нужнобыло протянуть несколько минут. – Так что я уж и не знаю, как быть. Выхотите сказать, что я могу быть свободной?

При таком раскладе любой мужчина, разумеется, если он незаконченный хам, почувствует себя виноватым.

– Нет-нет, – воскликнул Эрик, – я очень вамблагодарен…

После этих слов он замолчал, лицо его покрылось бисеринкамипота и опять приобрело то отсутствующее выражение, которое я привыкла видеть,когда мы ехали с ним в лифте. Так продолжалось минуту, как раз столько временинужно, чтобы доехать до моего четвертого этажа, отметила я про себя. Потом Эрикочнулся, поглядел на меня жалко и растерянно, совсем как Валентин Сергеевич вбольнице, а потом все стало как раньше. Эрик был смущен, но надменное выражениеисчезло с его лица, он стал разговаривать, быть может, и слишком горячо, но какчеловек.

– Добрый вечер, Лариса… Знаете, я думал обо всем, чтопроизошло вчера и решил, что не могу взваливать на вас свои проблемы. И мне такнеловко… женщина, молодая, привлекательная, видит меня в неприглядном виде. Янахожусь в бессознательном состоянии, мало ли что я могу натворить…

Должна признаться, что его слова о молодой привлекательнойженщине вызвали у меня легкое приятное головокружение, и я даже пожалела, чтоне надела черное платье, но вовремя опомнилась. Сделав вид, что не придалазначения его словам, я прошептала:

– Эрик, давайте не будем обсуждать все это на лестнице.Соседи могут наблюдать за нами сквозь дверной глазок. Вы же не хотите меняскомпрометировать! Я девушка честная и не хочу, чтобы видели, как я уговариваювас впустить меня к себе в квартиру. Так что давайте, пока не поздно, скореетуда войдем.

Эрик посмотрел на меня печально и серьезно, ему было явно недо моего игривого тона. Мы вошли в квартиру, и тут я поняла, что жутко хочуесть. Сегодня был такой длинный и беспокойный день, я как-то не успела подуматьо еде и, кроме завтрака, достаточно плотного, надо сказать, ничего не ела, аскоро шесть. Ноги сами повели меня на кухню. Я решила, что уж если сижу тутнянькой при великовозрастном дитяти, то имею право хотя бы на скромный ужин. Неподумайте, что я плохо воспитана, просто привыкла заботиться о себе сама.Кстати Олег, когда мы ссорились перед разводом, утверждал, что я сама –единственное существо, о котором мне приятно заботиться, остальные, даже мужья,стоят у меня не на втором, а где-то на десятом месте. На что я отвечала, чтовсе мои мужья не калеки и не грудные дети, вполне сами могут о себепозаботиться. Не помню, чем кончился наш разговор, но к единому мнению мы так ине пришли.

Эрик притащился за мной, устало волоча ноги. Я взглянула нанего и вдруг заметила, какой он худой и бледный, и под глазами синяки.

– Вы не больны? – спросила я и тут же осеклась,уразумев всю глупость заданного вопроса.

Разумеется, он болен. Но вот чем? И откуда взялась такаястранная болезнь – приходить в бессознательное состояние и работать накомпьютере. В голове моей бродили кое-какие мысли после того, как я провелацелый день, читая записки Валентина Сергеевича, но ничего конкретного я сказатьЭрику пока не могла – уж очень много информации я получила в последнее время,моя бедная голова не в силах была все переварить.

Пока я разбиралась с содержимым холодильника (я делала этодостаточно долго не потому, что нечего было приготовить на ужин, а наоборот –холодильник был буквально забит всяческими полуфабрикатами, из чего я сделалавывод, что никакая женщина не приходит сюда больше чем на несколько часов –выбор продуктов был абсолютно мужской), Эрик уныло сидел за столом, машинальнобарабаня пальцами. И вот, когда я наконец определилась и засунула цыпленка вмикроволновку, а овощи для салата – в мойку, Эрик вдруг резко встал,прикоснулся рукой к виску, поморщившись от боли и вышел в гостиную. Яустремилась за ним.

Дальше все развивалось по вчерашней схеме, с тем толькоотличием, что я была готова к странному зрелищу, что предстало моим глазам, ине воспринимала его со вчерашним испугом и удивлением, а наблюдала внимательно.

Лицо Эрика так же, как и вчера, осунулось и помертвело,стало неживым пустым лицом манекена. И в то же время мне показалось, что в еголице проступили какие-то чужие черты, сквозь его лицо, как на проявляемойфотопленке, незаметно проступило сходство с другим человеком… Сходствонастолько неуловимое, что его можно было и не заметить, но я-то была вся –внимание… Это было не сходство черт – физически лицо его, разумеется, ничуть неизменилось, – а скорее неуловимое сходство выражения. Я мало знала Эрика,но уж настолько-то успела изучить его лицо, чтобы понять, что черты егоискажены чужим выражением.

Эрик так же, как и вчера, механически двигался по комнате, вточности повторяя вчерашние маршруты, точно так же сел за компьютер, включилего… Нет, его движения не были случайными, хаотичными. Он совершенно увереннонажимал клавиши, «кликал» мышью. В его движениях был странный автоматизм роботаили куклы-марионетки, будто кто-то посторонний дергал его за веревочки, двигалего руками, но при этом все движения были точны и целенаправленны. Он сновавызвал ту же программу, что и вчера, на экране возник документ. Сегодня он работалнад ним несколько дольше, заполнил больше позиций, но я ведь не разбиралась вовсех этих кодах и номерах.

Так же, как и вчера, Эрик включил принтер и отправилдокумент на печать. Я склонилась над появившимся листком, пытаясь запомнить,что же там напечатано, но сразу поняла, что для меня это нереально. Эрик ужетянулся за листком, и я поняла, что сейчас он, как и вчера, сожжет его, и мытак и не узнаем, за каким чертом он все это делает. Сегодняшняя попыткаокончится неудачей, а завтра – кто его знает, что будет со мной завтра?

Совершенно неожиданно для себя я выхватила отпечатанный напринтере документ и мгновенно положила на его место чистый лист бумаги, изстопки. Эрик взял этот лист, не заметив подмены, и так же, как и вчера, сжегего в пепельнице, а потом отнес пепел на кухню. Дальше все было по вчерашнемусценарию: он так же сел в кресло и замер, а через полчаса порозовел и очнулся.Увидев меня, он вскочил и даже взял меня за руки.