Аттила, Бич Божий - Росс Лэйдлоу

Звезд россыпи на лунном небе[11].

Я разделяю убеждение Симмаха, что и дальше наша империя должна стремиться к завоеванию новых территорий, так как у меня нет сомнений в том, что именно Риму предопределено судьбой дать остальному миру возможность разделить с нами блага цивилизации. Но для того чтобы ordo renascendi — возрождение Рима — состоялось, должны произойти две вещи. Запад должен очиститься от германцев, этих невежественных варваров, которые никогда не смогут прижиться в Риме. И, второе, мы должны вернуть культ прежних богов. Мы не должны забывать, что все нынешние беды Рима начались тогда, когда были закрыты храмы, а из сената убрали Алтарь Победы. Кроме того, принуждая людей думать, в первую очередь о загробной жизни, христианство заставляет их забыть главное свое обязательство — защищать и оберегать империю.

С божьей помощью мне удалось сохранить мою библиотеку, и я еще пока не столь стеснен в средствах, чтобы не купить, при случае, понравившуюся книгу. Предпочитаю старых авторов (неудивительно, наверное, подумал ты, читая эти строки!): Цезаря, Саллюстия, Тацита et. al., но не отрицаю, что и сегодня есть такие, с кем стоит ознакомиться: Авсоний, Аммиан Марцеллин, Клавдий Клавдиан, Рутилий Намациан (об уныло разглагольствующих Иерониме, Августине и прочей христианской братии мне сказать нечего.)

Вот как, Магн, друг мой старинный, я провожу, если не считать ежедневные ковыряния в огороде, свой otium — так, наверное, жил бы в наши дни обнищавший Гораций. Если бы ты только знал, как не хватает присутствия рядом родственной души! Передаю сие послание с другом, у которого есть кое-какие дела в Арелате. Он великодушно предложил завезти его тебе в Толозу (хотя для этого ему и придется преодолеть несколько сотен лишних миль[12]), предположив, что римлянина визиготы задерживать не станут, и, надеюсь, вернется уже с твоим ответом. Прощай».

* * *

«Написано в Толозе, визиготском поселении в Аквитании, в год консулов Басса и Антиоха, V окт. календы. Магн Аниций Феликс, некогда трибун Первого легиона, сенатор приветствует Гая Валерия Руфина “Борана”, некогда легата Первого легиона, декуриона.

Честно признаюсь: твое письмо стало для меня большой неожиданностью, но неожиданностью приятной, хотя я и сильно расстроился, узнав, что Фортуна тебе не благоволит. Какими бы ни были твои разногласия с властями, не могу поверить, что они могли подвергнуть гонениям человека, столь много сделавшего для нашего государства. У меня — хоть и проживаю я сейчас вне сферы римской юрисдикции — осталось много друзей в сенате (членом которого я по-прежнему номинально являюсь), и я охотно напишу им от твоего лица. Твой старый трибун почтет за честь протянуть тебе руку помощи в столь нелегкое для тебя время.

Здесь все обстоит не так страшно, как ты это себе представляешь. Не успел я, уйдя с армейской службы, поселиться в родовом имении в Аквитании, как эти территории захватили готы. Тем более приятно я был удивлен, обнаружив, что новые хозяева — далеко не те неотесанные дикари, какими мы, римские галлы, их себе представляли; в большинстве случаев это люди обходительные и справедливые во всех своих деловых с нами отношениях. Что касается лично меня, то за реквизированную у меня виллу я получил от вселившегося в нее гота, человека, по их понятиям, знатного и состоятельного, вполне разумную сумму, хотя он мог выгнать меня из дома вообще без компенсации. Полагаю, за то довольно уже длительное время, что они живут на территории Римской империи, получив к тому же гарантированное на это право, они вполне здесь ассимилировались. Многие из их вождей носят римские одежды; они переняли наши манеры и хотят, чтобы их сыновья изучали латынь. Мне это очень подходит: обманным путем я втерся в доверие к Теодориду и теперь вбиваю amo, amas, amat в белокурые головы юных придворных готов.

Скажу больше: король Теодорид крайне ко мне благоволит. Когда король обнаружил, что из всего его окружения лишь я один умею играть в tabula (которую он обожает), радость его не знала предела. Так что теперь, по нескольку раз в неделю, мы с ним обязательно садимся за стол — я всегда проявляю осмотрительность и проигрываю. Этой хитрости, Гай Валерий, я научился у тебя, человека, в совершенстве владевшего искусством обращения с людьми и лошадьми. “Всегда води дружбу с вожаком”, — любил повторять ты. Дельный совет. А на досуге подумай над тем, что мне как-то сказал этот “варвар”, Теодорид: “Способный гот желает во всем походить на римлянина, и только бедный римлянин хочет быть похожим на гота”. Принимая во внимание все обстоятельства, скажу откровенно: живу я не так уж и плохо. По крайней мере, намного лучше большинства жителей Римской Галлии, доведенных сборщиками налогов до полной нищеты.

Ты бы удивился, увидев каким “римским” все осталось в Аквитании. Когда прошел первый шок от осознания того, что теперь мы должны привыкать к чужим правилам, возбуждение улеглось, и теперь римляне и готы живут в относительной гармонии. И это несмотря на то, что римляне, как правило, предпочитают смотреть свысока на своих “гостей”, необразованных, по их мнению, хамов и невежд. Готы, которые составляют лишь малую часть от общего населения, живут по своим собственным законам, позволяя нам придерживаться наших. Торговля как шла, так и идет, единственно — в меньших объемах; мозаичные мастерские процветают, гончары из Бурдигалы — так те, наверное, просто озолотились (к сожалению), — все рынки завалены их отвратительными серо-оранжевыми горшками.

Несмотря на то что многие, как правило, небольшие имения — в том числе, увы, и мое — были конфискованы, крупные, укрепленные виллы готы не тронули (и поступили мудро). Видел бы ты Бург, огромное поместье Понтия Леонтия, главы одной из знатнейших аквитанских фамилий. Купальни, собственные водные источники, великолепная мозаика, даже своя часовня с фресками, на которых изображены сцены из Книги Бытия. Всяк в Аквитании, кто считает себя важным — в том числе и готы, — на все бы пошел ради возможности побывать в гостях у Леонтия. Так что видишь, Гай, добрый старый римский снобизм жив — да как жив! — и здесь.

Ну а теперь, мой старый и глубокоуважаемый легат, позволь мне выразить свое мнение по поводу некоторых вопросов, поднятых тобой в письме. Отлично понимаю, что, сказав то, что я собираюсь сказать, я рискую навсегда разрушить ту amicitia — какая бы она ни была, — которая между нами существует. Движут мной лишь глубокое уважение, которое я к тебе питаю, и забота о твоем благополучии. Если это звучит бесцеремонно из уст человека, служившего когда-то у тебя в подчинении, приношу свои извинения. Просто помню твой совет молодым трибунам, докладывающим о боевой ситуации: “Говорите то, что есть, а не то, что, как вы думаете, я хотел бы услышать”. Этим принципом я и постараюсь руководствоваться.

Первое. Что касается твоих чувств по отношению к германцам и твоих слов о том, что мы должны от них избавиться. Как ты себе представляешь проведение подобной политики — даже если предположить, что она желательна? Репатриировать их? Истребить? Очевидно ведь, что римское правительство на Западе слишком слабо для того, чтобы попытаться привести в исполнение любое из этих “решений”. Германцы пришли сюда для того, чтобы здесь остаться, и Риму лучше с этим примириться. Правильно будем с ними обходиться — империи будет только польза. Да, им не хватает утонченности манер, изысканности вкуса, зато они, за некоторыми исключениями, храбры и благородны; они восхищаются Romanitas и, если помочь им ассимилироваться, со временем — в этом я убежден — превратятся в образцовых римских граждан. А как ведет себя Рим по отношению к ним? Враждебно и оскорбительно. Браки между римлянами и германками запрещены; ношение мехов и брюк в Риме объявлено противозаконным; германцев считают еретиками только потому, что их арианская форма христианства немного отличается от нашей. Глупо и недальновидно все это. Сейчас они хотят лишь одного — жить с нами в дружбе и согласии; мы же, при таком своем к ним отношении, добьемся того, что они станут опасными врагами. Я знаю, что говорю — все-таки живу среди германцев уже почти тринадцать лет.