Аттила, Бич Божий - Росс Лэйдлоу

Августин слабо пошевелился на своем ложе, вырвав Бонифация из печальных раздумий.

— Свет тускнеет — становится темнее, гораздо темнее. Я едва тебя вижу.

Устремившись к постели, Бонифаций упал на колени и схватил Августина за руку.

— Не скрывай от меня правду, друг мой, — прошептал епископ. — Скажи мне, это — конец?

— Не конец, Аврелий, — проговорил комит, с трудом сдерживая рыдания, — блистательное начало. Скоро ты будешь с Христом и его ангелами.

Так они и оставались, держа друг друга за руки — непокорный солдат и праведный ученый, — до тех пор, пока, немногим позднее, епископ не испустил дух.

«Жаль, что моему дорогому другу суждено было уйти из жизни именно сейчас», — подумал Бонифаций, смахивая слезу. Осада города, длящаяся уже почти три месяца, вскоре будет снята; из Италии вот-вот выйдет подкрепление, должен подойти сюда и Аспар с его Восточной армией — тот самый Аспар, который помешал Аэцию усадить на западный престол Иоанна. Гейзериху и его дикарям придется отсюда убраться. Возможно, будущее Запада будет не таким уж и мрачным.

* * *

Римская армия выстроилась на небольшой возвышенности, протянувшейся к востоку от Гиппона. Войско, составленное из крепких контингентов обеих империй и дополненное остатками африканской армии Бонифация, выглядело мощным и отважным. В центре стояла пехота (некоторые из старых легионов все так же гордо демонстрировали свои орлы и знамена), ряды ее были расширены за счет германских наемников; основная же часть войска состояла из новых малочисленных подразделений, auxilia и cunei, причем последние представляли собой атакующие колонны, в задачу которых входило прорвать фронт противника. Справа и слева (то есть к северу и югу) от центра расположилась конница: Аспар с его испытанными в боях восточными солдатами — справа, итальянцы — слева. (Для полного счастья не хватало лишь галльской конницы Аэция.)

Напротив римских позиций, на холме примерно в трех километрах к югу от города, собирали свое войско вандалы. Беспорядочные толпы одетых в брюки воинов вооружены были лишь копьями и метательными дротиками, а из защитного снаряжения имели при себе только круглые щиты с железными бобышками. Некоторые — по всей видимости, богачи или вожаки кланов — носили мечи; попадались среди них и всадники, но таковых можно было пересчитать по пальцам.

Плодородные холмы, распростершиеся между готовыми сойтись в решающей схватке противниками, являли собой идиллическое зрелище. Виноградники и поля, засеянные овсом и пшеницей, дубовые и кедровые рощи — вот что окружало небольшой чистый город, в громадной гавани которого нашли пристанище оба имперских флота. Вдали, вдоль южного горизонта, растянулись казавшиеся голубыми Малые Атласские горы, предгорья которых были отмечены длинным пунктиром лесных массивов. Между двумя армиями (ближе к римлянам) протекал Себус, берега которого были усеяны деревьями и кустарниками.

Окруженный старшими офицерами, префектами леги-онов и praepositi — командирами небольших подразделений, Бонифаций обозревал место предстоящего сражения. Как на главнокомандующем объединенной группировкой войск, на нем лежала ответственность по разработке такого плана ведения боя, который гарантировал бы римлянам полную победу над зарвавшимися вандалами. Впервые за долгие месяцы полководец выглядел энергичным и излучал непоколебимую уверенность в триумфе. Как и всем варварам, вандалам недоставало умения и терпения для того, чтобы взять город в плотное кольцо и держать его в осаде на протяжении продолжительного периода времени. Да, вандалы были храбры и отважны, но при этом чрезвычайно недисциплинированны, и знали лишь одну тактику — оголтелое наступление. Удастся нам отразить их первый натиск, говорил себе Бонифаций, и победа, в принципе, уже обеспечена, так как в случае рукопашной вандалы без шлемов и лат окажутся крайне уязвимыми. Их король — вот единственный сплачивающий и направляющий это племя фактор. Бесстрашный воин и искусный правитель — как правило, функции эти редко сочетались у германских королей, — Гейзерих вселял в своих воинов благоговейное уважение, заставлявшее их слушаться своего вождя беспрекословно. И шло оно не от страха — такая эмоция вандалам, как и прочим германцам, была просто незнакома. Племя во всем повиновалось своему предводителю лишь до тех пор, пока принятые им решения приводили к победам; случись ему где-то ошибиться — и его место тут же занимал другой.

Разглядывая стоявшую на дальнем холме вражескую армию, Бонифаций чувствовал, как постепенно растет его уверенность в своей победе. Численно римляне превосходили вандалов в разы. Тянуть время — вот и все, что ему нужно было делать. Его отлично вымуштрованные войска могли держать боевой строй бесконечно долго. Германцы же, по натуре своей, были людьми совсем иного толка; уже вскоре они станут проявлять беспокойство и нетерпение, и даже Гейзерих с его железной волей не сможет их удержать. Не пройдет и пары часов, как, сорвавшись со своих позиций, они попытаются вклиниться в передние ряды римской армии.

Повернувшись к командующему восточной армией, Бонифаций улыбнулся.

— Ну, Аспар, думаю, на этот раз победа будет за нами.

— Возможно. В любом случае, нам следует быть крайне осторожными, господин. Гейзерих — тот еще хитрец. Что-то мне подсказывает, что какой-нибудь неожиданный ход он для нас наверняка уж приготовил.

Подозрения Аспара подтвердились уже через несколько минут, когда к группе офицеров подлетел на взмыленном коне один из разведчиков.

— Господин, вандалы в лесу, — тяжело дыша, он указал на небольшую сосновую рощу, растянувшуюся вдоль дальнего берега реки. — Хорошо замаскированы. Я спешился и подошел так близко, как только смог. Пересчитать их, господин, мне не удалось, но, с виду, их там не так уж и мало. Мне удалось уйти незамеченным — в этом я уверен.

Эйфория, едва не вскружившая комиту голову, мгновенно улетучилась. Если разведчик был прав, ситуация выглядела уже не столь однозначной. Если он станет придерживаться своего плана и ждать атаки германцев, то попадет между двух огней — вандалы, расположившиеся на холме, нападут спереди, а те, что в лесу, ударят с фланга. Если же он возьмет инициативу в свои руки и сам перейдет в наступление, засевшие в лесу успеют присоединиться к своим товарищам еще до того, как он сумеет их отсечь, а объединенные силы противника вполне могут навязать римлянам ожесточенный бой.

Внезапно Бонифаций почувствовал себя вконец истощенным и обессиленным. Он знал, что должен принять решение — и быстро, — но мозг его никак не хотел включаться в работу на полную мощность. Ужасное чувство вины, терзавшее полководца с тех самых пор, как призванные им на помощь вандалы расползлись по Африке, грабя и опустошая города и деревни, депрессия, накатившая на него после смерти дорогого друга, Августина, — вместе они разъедали его веру в себя, разрушали его волю. Все еще пребывая в мрачных раздумьях, Бонифаций заметил, что Аспар пытается ему что-то объяснить, и, сделав над собой усилие, обратился во внимание.

— Господин, — настойчиво повторил Аспар, — разве вы не видите? Мы можем этим воспользоваться. Разделив войско, Гейзерих допустил ошибку. Предположим, нашего разведчика вандалы не видели. Что это значит? Да то, что Гейзерих и не подозревает о том, что мы раскрыли его диспозиции. Если наша лучшая конница зайдет к залегшим в лесу вандалам с тыла, мы сможем их оттуда выкурить. Если наши парни продвинутся вдоль реки, они будут скрыты деревьями и застигнут неприятеля врасплох, а когда уж вандалы окажутся на ровной местности, наши всадники без труда их перебьют. Реки не видно из-за небольшого склона, поэтому стоящее на холме войско противника не сразу поймет, что происходит, а когда поймет, будет уже слишком поздно. А с теми мы уж как-нибудь справимся. Потеряв половину своей армии, они будут уже не в силах что-либо предпринять. — Аспар взял паузу, ожидая реакции комита. Когда же ее не последовало, он почти закричал: — Это сработает, господин, непременно сработает, только мы не должны ждать — неужели вы не понимаете? Умоляю вас, господин, отдайте приказ! — С этими словами он протянул полководцу собственный диптих — пару соединенных петлями вощеных дощечек, используемых полевыми командирами для передачи донесений.