Домик разбившихся грёз - Екатерина Дибривская

Я переживаю, что мужчина снова недоговаривает мне что-то, что дела обстоят гораздо хуже, чем хочет мне показать. Почему он так поступает? Словно я сломаюсь, если он скажет мне эту правду! Мне нужно немного спокойствия и уверенности. Самую малость!

Но Алекс просто гладит меня, обнимая, целует висок и подхватывает цепочку с моим кулоном.

— Нравится безделушка? — спрашивает серьёзно.

— Да, твой подарок очень много значит для меня.

— После вчерашнего вечера я боялся, что ты не примешь его. — усмехается он. — Так воинственно была настроена против современного искусства. Я не ожидал… Это украшение я нашёл у знакомого ювелира, очень талантливого, уже некоторое время назад. Выполнено в какой-то технике, я не запоминал специально, зато точно знаю, что это титановый сплав, самое крепкое и прочное, что у него имелось. Не сломается, не треснет, не разобьётся. Это мне очень понравилось. Как и то, что это украшение — парное. Возможно, оно совсем не такое, как любят девушки, но… Оно и для меня значит очень много, Аль.

— Оно мне нравится, Алекс. — заверяю я. — Очень. Спасибо!

Разве может быть иначе? Если воспринимать буквально — Алекс оставляет мне на хранение своё сердце. Я держусь из последних сил, чтобы не разреветься от этого. Пусть он не говорит мне, что любит, но разве этот подарок что-то да не значит? Меня переполняют эмоции, и я порывисто целую мужчину, игнорируя горечь предстоящей разлуки.

— Я буду надеяться, что ты скоро вернёшься, Алекс. Буду очень сильно скучать и с нетерпением ждать тебя.

И я всё-таки начинаю плакать, а он успокаивает меня. С каждым разом мне становится всё тяжелее держать в себе слова любви. С каждым разом всё труднее оставаться одной, без него. Невыносимая тоска глубоко врезается в мою душу, и мне больше не важно, что он, возможно, не ответит взаимностью на мои чувства.

— Алекс, я буду очень сильно скучать по тебе, знаешь? И ждать тебя, потому что, кажется, я люблю тебя. — выпаливаю на одном дыхании и тут же зажмуриваюсь.

Алекс застывает, и мне страшно, что я сказала ему об этом. Ему не нужна моя любовь! У него и без меня много проблем, а чужие чувства — это всегда большая ответственность.

Мужчина невесомо касается губами моей скулы.

— Алечка, я тоже. Не сомневайся.

Я распахиваю глаза, натыкаясь на его серьёзный взгляд.

— Никогда не бойся говорить мне, что ты чувствуешь или чего хочешь. И не сомневайся в серьёзности наших отношений. Никогда.

Он протягивает мне бокал просекко, стоит только снова очутиться на земле, и я делаю несколько глотков, пока Алекс благодарит пилота и организаторов.

— Поехали домой? — улыбается мне мужчина.

Я не могу сдержать улыбку, ведь то, как он произносит эту простую фразу, содержит настолько глубокий смысл, что я сразу понимаю: я хочу, чтобы у нас был этот общий дом, я хочу, чтобы мы полноценно съехались и делили между друг другом не только радость и счастье, но и трудности.

— Поехали домой, Алекс. Я готова.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Этой ночью в спальне, я уверена, мы впервые занимаемся любовью: в размеренных и плавных движениях мужчины столько нежности и терпеливости, и я задыхаюсь от бесконечного чувства полёта.

Его руки и губы сладостно жалят меня от кончиков пальцев на ногах до самой макушки, доводя до трепетной дрожи и несдержанных стонов. Но когда доходит до основного, Алекс переворачивается, и я оказываюсь сверху.

— Хочу целовать твои соски, малышка, — севшим голосом поясняет мне.

Он помогает мне принять правильную позу, врывается в одно движение, заставляя меня всхлипнуть от мгновенно вспыхнувшего чувства идеально правильной наполненности, совершает плавные толчки внутри меня, обхватывает груди ладонями и проходится языком по соскам, прежде чем втянуть их в свой рот и начать облизывать и посасывать их.

Он внутри меня, он ласкает мою грудь, а мой набухший клитор находится в тесном контакте с его кожей. Он делает это для меня, всегда, независимо ни от чего. Его волнует моё удовольствие. Он никогда не финиширует первым. Лишь внимательно следит за моими реакциями. Как сейчас.

Стоит ему поймать правильную волну колебаний, как всё во мне пускается в пляс, а душа поёт, и я извиваюсь в его руках, с жадностью принимая неистовые ласки сосков, и сама насаживаюсь как можно глубже, чтобы продолжать испытывать это.

Этой ночью наш акт любви мы завершаем одновременно, сплетаясь пальцами. Он пытается целовать мои губы, но я кричу от удовольствия, а сам он протяжно стонет в мой рот.

Последний день перед расставанием на долгий, неизвестный пока срок выдаётся слишком тоскливым. Меня охватывает меланхолия, и я честно признаюсь Алексу, что не знаю, как смогу продержаться до нашей встречи. Он всё больше мрачнеет, всё чаще целует меня, стискивая до боли своими руками.

Мы не спим всю ночь, то просто глядя друг другу в глаза, то медленно занимаясь любовью.

Когда ему приходит время отправиться на рейс, я даже не пытаюсь сдержать слёзы. Это неправильно, наивно и ужасно по-детски, но я нуждаюсь в жалости и утешении. И он даёт мне это.

Дни тянутся один за другим бесконечной серой массой. Лив пытается меня растормошить, вернуть к жизни, потому что всё, что я делаю, — это лежу, свернувшись калачиком под одеялом и переписываюсь с Алексом. Даже работа не отвлекает меня от моей грусти.

На исходе третьей недели я вся — комок нервов. Плаксивая и жалкая. Я стараюсь не плакаться Алексу и не говорю правду, но правда в том, что мне невыносимо тяжело даётся вынужденная разлука.

В эту пятницу мы с моей коллегой Эви Митчелл собираемся сходить на обед вместе. В тот момент, когда мы спускаемся в стеклянном лифте в лобби, она завистливо вздыхает.

— Какой же он красавчик, да? Жаль, что несвободен.

Я смотрю в направлении её взгляда, и моё сердце ускоряет ритм. Быстрыми размашистыми шагами в сторону лифтов идёт Алекс.

— Ты знаешь, кто это? — спрашиваю из любопытства.

— Александр Мельченко, — кивает она. — Богатый, умный, сексуальный. Красив, словно греческий бог.

— Он — приятель большого босса? Или типа того?