Домик разбившихся грёз - Екатерина Дибривская

— Я, Сань, жениться не собираюсь, — хохотнул он в ответ. — Не нашлось ещё женщины, способной окольцевать этого жеребца. Да и разве на таких женятся?

— На каких же?

— Женятся, мой младший друг, или по очень большой любви или по очень большой выгоде. Любовь в нашем возрасте — это уже сродни фантастике. Если вдруг встретишь такую, то хватай, невзирая на обстоятельства. А выгода… Я её не ищу, своим добром карманы полны. И, насколько я помню, ты уже лет десять в браке чалишься?..

— Готовлюсь к разводу.

— Жена не участвует в делах фирмы? — тут же подобрался он. — Вот она — точно идеальная кандидатура.

— Жена только тратить деньги любит, — со смешком отмахнулся я, — а откуда они берутся — не её дело.

— Думай, Сань. Тут никого скидывать со счетов нельзя. Поверь моей чуйке, такие подлянки устраивают либо самые близкие, либо самые заинтересованные. Вот и остаются Сафронов с дочкой и твоя жена. — он усмехнулся. — Ради интереса, из-за бабы?

Я разразился хохотом.

— Вы все издеваетесь что ли? Заладили свою шарманку.

— Я тебе к тому, что если баба новая, то и она попадает в категорию потенциально заинтересованных лиц.

— Она — точно нет. — отрезал я.

— Значит, из-за бабы… — покачал головой Бакинский. — Что, Санёк, значит, не врут? Есть любовь после тридцати пяти?

— Да иди ты… в баню! — хохотнул я.

— Только с тобой за компанию, — поддержал Николай, кивнув в сторону парилки.

Я пробыл в Москве чуть больше недели. Это время показалось мне бесконечным адом по двум удручающим причинам: Мила душила меня своими причитаниями, Аля убивала своим молчанием. Я даже не сомневался, что эта очаровательная девчонка уже причислила меня к касте ублюдков, которые бросают таких, как она, после первой же ночи. Наверняка, именно об этом пишут в её книжках.

Дело о предоставлении подложных документов в закупках по тендеру за моей подписью и официальной печатью, в котором мне предъявили обвинение, а так же слив внушительной части бюджета на оффшорные счета через подставные фирмы-однодневки, якобы поставлявшие закупочные материалы, хотя пока и не имело прямого доказательства моей причастности, но пахло сенсационно. Отвратительно.

Потому что, в случае доказательства моей причастности, мне светит до пятнадцати лет с конфискацией имущества. И это, пожалуй, ещё при нормальном раскладе. Мой адвокат не тешил меня иллюзией, что всё будет чудесно. Нет. Если другого выбора не останется, он попытается договориться о сделке, и, возможно, мне скостят срок лет до семи. А там — при хорошем раскладе у меня будет шанс освободиться по УДО. Всего через каких-то пять лет!

— Александр Александрович, к сожалению, на данный момент времени дела обстоят именно таким образом. Я не могу гарантировать ничего, поскольку информации по вашему делу ещё слишком мало. Следствие ведётся, и нам остаётся надеяться, что в скором времени с вас снимут все обвинения. А пока… На вашем месте я бы уладил все незавершённые дела.

И что сделал я? Вместо того, чтобы переливать из пустого в порожнее попытки найти крайних и виноватых, я вернулся в Лондон. Я думал о многих причинах, но, едва зайдя домой, я привёл себя в относительно цветущий вид и поехал… увидеть Алю.

Я переживал за её реакцию, но я дал себе слово, если всё это окажется чересчур для моего и так шаткого положения, я просто разорву отношения. Чёрт, ну я же не идиот в конце-то концов!

Но только там, у её колледжа, кажется, начал снова дышать. Меня лихорадило в предвкушении встречи. И я скучал. То невероятное чувство облегчения и лёгкости, что испытал, когда Аля снова оказалась рядом, и правда, слетевшая с губ так просто, совсем не облегчили мою жизнь.

Ну не кретин ли? Что я творю? А главное, зачем? Мне нужно сосредоточиться на собственной жизни. В моей ситуации проще, лучше, комфортнее сразу объяснить всё девушке и отпустить на все четыре стороны.

Нам обоим будет лучше. Ей — так точно. Но я игнорирую здравый смысл. Если это всё, что осталось от моей жизни, то я хочу получить ништяков до последней крупицы.

Поэтому я преодолеваю расстояние между нами под переливы колокольчиков смеха.

— Возможно, моя спальня понравится тебе больше, чем вся остальная часть квартиры, — севшим голосом предлагаю ей.

Аля затихает. Позволяет мне взять её за руку и притянуть к себе. Под напором моего взгляда её губы приоткрываются, и она еле слышно вздыхает. Я более не хочу заставлять нас обоих ждать. Ни единого мгновения.

Жадно целую девушку, подхватывая на руки. Последние крохи терпения теряются под напором охватившей меня страсти. Тонкая граница правильных поступков стирается: то, что происходит между нами, кажется мне самым правильным.

Я не знаю, как объяснить в первую очередь самому себе, какие чувства испытываю рядом с этой девчонкой. И пусть я совершаю ошибку, но я не могу отпустить её. Даже прикрываясь благими намерениями. Не хочу. Эгоистично, совсем не по-мужски. Хочу, чтобы была рядом.

Потому что сейчас я позволяю себе пропитаться этой мыслью, которую гнал изо всех сил. Я скучал. Я невероятно скучал. Мне не хватало её голоса, смеха. Её не хватало. Али. Этой маленькой девочки в моих огромных руках. Всей её: от макушки до пяточек. Моей малышки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не обрывая поцелуя, я заношу её в спальню и сажаю на комод. Стягиваю с её крошечных ножек полуботинки и носки, целую каждый пальчик, гладя ступни. Аля смущённо смеётся и тянет меня на себя.