Убить Хемингуэя - Крейг Макдоналд

Опять же это выглядело смятым листком бумаги, который случайно не попал в мусорную корзину.

Ханна показала на бумажный комок:

– Вы не могли бы мне это достать, мистер Ласситер? Я уронила… и…

Она кивком показала на свой живот.

Какого черта? И ему понравилась робкая улыбка. Гектор тоже улыбнулся, подобрал выброшенную писанину Мэри и вложил ее в руку Ханны, позволив себе несколько задержать ее в своей руке. Симпатичная молодая женщина… самое приятное существо в этой комнате.

Мэри спросила Ласситера:

– Ты в последнее время не женился, Лассо?

Ласситер отрицательно покачал головой. Его, похоже, коробило, что Мэри использует его кличку.

– В последнее время – нет, – сказал он. – В данный момент сосредоточен на карьере. Затяжная игра, ты же знаешь? Просматриваю неопубликованные рукописи. Уничтожаю то, что не годится, и заканчиваю то, что годится. Листаю старые записи. В основном парижские. Не хочу, чтобы после моего ухода появлялись какие-то обрывки или забракованные вещи. Не хочу, чтобы какой-нибудь идиот тряс бы ими и пытался навязать их читателю как мои лучшие произведения. – Ласситер теперь не сводил взгляда с Мэри.

Ричарда заинтересовали довольно злые и неожиданные слова писателя, ему захотелось узнать, чем они вызваны.

Мэри сказала:

– Ну, следующие несколько дней будут занозой в моей заднице. Придется прятаться от этих рыскающих кругом ученых, Исключая присутствующих, все ученые – недоумки. Ты согласен, Гектор?

Ласситер откинулся назад и положил руку на спинку дивана, задев мимоходом плечо Ханны. Ричард заметил. Он снова прикинул, не видел ли его Гектор в зеркале и не подталкивает ли он его к скандалу, так откровенно флиртуя с Ханной? Он не должен купиться на эту приманку. Черт, он потерпит ради достижения великой цели, даже если старый негодяй немного полапает его жену. Ричард подавил улыбку: у него есть связи. Может быть потом, когда книга будет закончена, он позвонит редактору «Нью-Йорк-Таймс Бук Ревю». Он предложит написать обзор одного из детективов Ласситера и измордует этого сукина сына в печати. И тогда посмотрим, что Ласситер посмеет сказать об ученых.

Автор детективов вытянул ноги и скрестил их в лодыжках. Не спеша Ласситер ответил Мэри, но по-прежнему не сводил своих голубых глаз с Ричарда.

– Ученые могут быть особой проблемой. Ядом для писателя. Хуже того, они могут быть опасны для писателя и его наследства – могут быть неудачно выбранными литературными душеприказчиками. Или душеприказчицей. Я перечел «Праздник, который всегда с тобой», пока добирался из Нью-Мексико. Должен признаться, читался роман иначе, чем когда-то на Кубе, в рукописи. Я хочу сказать, что там местами он мне показался гениальным. Теперь? Излишне сентиментальным. Главы в другом порядке по сравнению с пятьдесят девятым годом. И кое-что в последней главе, которой раньше вообще не было, читается так, будто, черт побери, это написал кто-то другой.

Ричард резко поднял голову. Господи, в этом может быть что-то и для него, статья, по крайней мере, для «Ревю». Если бы он слушал внимательнее. Если бы он мог подробнее поговорить с Ласситером.

– Так вот почему ты так великолепно выглядишь, – сказала Мэри, игнорируя слова Лесситера. – Я хочу сказать, потому что ты снова холостой. Вот почему ты выглядишь лучше.

Ласситер только покачал головой.

Господи, именно это ему сейчас и нужно – чтобы Мэри сошла с рельсов и начала рассказывать пикантные подробности из жизни этого знаменитого бабника, Ласситера. Ричард крикнул из-за стойки:

– Мэри тут рассказывала нам про ее несчастье с беременностью в сорок шестом, Гектор.

Ричард хорошо знал эту историю, поэтому не было необходимости внимательно слушать, можно сосредоточиться на своем решительном и более опасном броске, пока Мэри продолжала бормотать:

– Молодожены Хемингуэи путешествовали по Сан-Вэлли в августе сорок шестого года. У Мэри оказалась внематочная беременность, и открылось внутреннее кровотечение.

Оплодотворенное яйцо не добралось до матки и пристроилось в одной из фаллопиевых труб Мэри. Труба лопнула, открылось сильное кровотечение. Врачи приговорили Мэри, когда ее вены сдали и они не смогли нащупать пульс или влить ей плазму. Она велели Папе попрощаться с Мэри. Папа заявил, что это бесполезно, поскольку она все равно без сознания. Это был прямо-таки момент из «Прощай, оружие».

Но Папа оказался на высоте положения. Хемингуэй всегда проявлял себя лучшим образом, когда дела обстояли по-настоящему плохо.

Ричард невольно улыбнулся, возясь с формочками со льдом: вне всяких сомнений, во время кризиса никого лучше Папы не было. Хем, которому велели попрощаться с женой, вместо этого взял бразды правления в свои руки. Главный хирург отсутствовал: уехал на рыбалку. Оставшиеся не могли ничего сделать. Они списали Мэри как умирающую. Поэтому Эрнест надел зеленый халат и маску и велел интерну сделать надрез в поисках вены. Эрнест сам ввел иглу и через нее плазму. Он заблаговременно убрал все пузырьки воздуха, чтобы ввести плазму правильно. Папа в самом деле спас Мэри, тогда как интерн только смотрел на него с отвисшей челюстью. Ричард взглянул на Ханну. Увы, эта шотландская девица слишком здорова, чтобы дать ему возможность спасти ее во время неудачных родов…

Мэри сказала:

– Пять бутылок плазмы, два переливания крови и долгое время под кислородной маской, но мне удалось выкарабкаться. После этого все медсестры считали Папу настоящим героем! Как же он этим упивался! Хотя самое главное – Папа воспринял это как убедительное доказательство, что даже в самом безвыходном положении последнее дело сдаваться, а надо послать судьбу к такой-то матери, как он говорил. Еще он сказал, что никогда не видел никого, вообще никого, так близко к краю.

– Получается, что он был замечательным человеком, на которого можно было положиться в беде, – заметила Ханна. – Брал все на себя. Умел позаботиться о своей женщине.

Вмешался Ричард.

– После этого несчастья в Каспере вы уже не могли иметь детей, правильно? – Он остро ощущал, как внимательно за ним следил Ласситер, когда он наливал напитки в стаканы автора детективов и Ханны. Разумеется, он ничего туда не подливал, но от такого пристального внимания руки Ричарда слегка тряслись.

Мэри покачала головой, подвинула поближе к себе пепельницу, сделанную из африканской безделушки, и подобрала под себя ноги. Подмигнула Ханне.

– Верно. После «несчастья» мне перевязали оставшуюся трубу.

– Папа был этим очень расстроен, – сказал Ричард от бара, – верно?

– Да, мы… поссорились, – сказала Мэри. – Знаете, мы даже выбрали имя для нашей малышки: Бриджит.

– Очень красивое имя, – сказала Ханна. – Очень подходит к фамилии.

– Да, но каким грузом эта фамилия была бы для нашей маленькой Бриджит, – сказала Мэри. – Разумеется, ей не суждено было родиться. Она умерла, так и не побыв живой, а затем и Эрнест умер, прежде чем он был по-настоящему мертв, а теперь оба они мертвы. У Папы было три сына, и он всегда хотел дочь.