Попаданка для герцога — 2 - Алёна Цветкова

трудно поверить. Герцог с веером и бокалом прохладительного напитка, прыгающий на цыпочках с неизменным равнодушием на холеном лице… умереть от смеха можно.

– Вот и мы тихонько посмеивались над впервые познавшим любовь герцогом, – широко улыбнулся граф, – а потом эта девица, практически накануне свадьбы стреляла в короля и тяжело ранила его. Оказалось, она из той же группы заговорщиков, которая убила родителей его величества. Вот тогда, сидя у постели умирающего брата и короля, он и стал таким, как сейчас.

Граф тяжело вздохнул. А я вдруг вспомнила, как с герцога слетела маска, я ведь тогда на мгновение, на секунду увидела его настоящего. И этот настоящий герцог вовсе не ненавидел меня. Нет, он был совсем другим. Такого я могла бы легко представить и с веером, и с бокалом. Я снова окунулась в его жаркий взгляд, от которого мгновенно пересохло в горле.

– Неизвестно, выжил бы его величество или нет, если бы не прабабка его величества. Она вернулась из поездки по местам силы и привела с собой лекаря необычайной силы, которого нашла в какой-то глухой деревушке. Он-то и вылечил юного короля и теперь служит во дворце королевским лекарем, – закончил рассказ граф Бирмас и вздохнул. – Только, леди Лили, вы не надейтесь, что герцог снова сможет измениться. Говорят, у него больше нет сердца.

Мы немного помолчали. После такого эмоционального рассказа говорить о делах у меня не получилось. Я невольно прониклась сочувствием к герцогу, и ощутила, как в груди шевельнулась жалость… И это чувство царапало своей несвоевременностью и несуразностью. Герцог самый сильный мужчина, которого я встречала в своей жизни. И он точно не нуждается в моей жалости. Граф абсолютно прав, понимала я умом, герцог никогда не станет прежним. Девица-заговорщица ранила не только короля, но и его тоже. А Мор лечит исключительно телесные раны.

– С вашего позволения, – подал голос граф Бирмас, – я хотел бы подняться в свою комнату…

– Да, – вынырнула я из своих мыслей, – конечно, ваше сиятельство, простите, я задумалась.

Граф понимающе кивнул и улыбнулся:

– Я немного отдохну, дорога, знаете ли выматывает, а потом мы с вами поговорим о делах. У меня к вам, леди Лили, деловое предложение…

– И у меня тоже, – не растерялась я.

Пока граф отдыхал, я пыталась заняться делами. Но мысли все равно крутились вокруг герцога и Фиппа. Еще полчаса назад все было четко и понятно: герцог – зло, которое захотело себе маленькую меня, а Фипп – мой партнер и мое единственное спасение, ведь именно его имя я слышала из уст его величества, когда речь шла о моем замужестве, до которого оставалось чуть больше месяца.

Но сейчас все опять стало не таким однозначным. Герцог вдруг перестал быть злом, а оказался брошенным и одиноким человеком, ненависть к которому внезапно стала намного слабее. А еще был король с его загадочной игрой в фаворитку, спровоцировавшей еще большую неприязнь брата к моей персоне. Однозначно его величество вел какую-то свою, непонятную игру. Ему явно было что-то нужно от меня, ну, не верю я во внезапно вспыхнувшие чувства. И только Фипп оставался тем, кем был – надежным и верным партнером, на которого я могу положиться.

Однако сейчас решение выйти замуж за Фиппа больше не казалось идеальным. Мешала извечная, иррациональная бабья жалость к несчастному герцогу, поселившаяся в сердце. И нывшая, как загноившаяся заноза вопреки всем доводам разума.

Тишина кабинета давила, солнечные лучи, падающие на стал раздражила своей яркостью, неясные голоса прислуги, доносившееся из-за закрытой двери, и раскатистый храп графа в гостевой спальне грохотали в барабанных перепонках, отвлекая от работы. Я сидела над учетными книгами, но перо в моей руке против воли писало и писало, покрывая всю страницу тремя именами: Фипп, Экберт, Тидерик…

В конце-концов, я не выдержала и, отбросив перо, захлопнула книги. Пойду прогуляюсь, может быть ветер выдует навязчивые мысли из моей бестолковой головы и занозу из сердца. Я, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить графа, открыла дверь и выскользнула из кабинета. Я шла на цыпочках, поэтому увлеченные разговором Парла и Гратта не заметили моего появления.

– Ох, Парла, – восхищенно шептала Гратта, помогая натирать перила на лестнице, – ты не представляешь, какой сэр Фипп горячий… рядом с ним я шиплю и таю, как капля воды на раскаленном утюге.

– Ты смотри, – хмуро заметила Парла, широко размахивая над потолком намотанной на палку тряпкой, – хозяйка будет недовольна. Они вот-вот поженятся, правду тебе говорю. Благородные господа не живут просто так вместе, обязательно женятся… и прогонит тебя тогда леди Лили со двора. Опять пойдешь домой коровам хвосты крутить.

– Дура ты, – хихикнула Гратта, – не понимаешь что ли, что сэр Фипп меня никогда не бросит. Не такой он человек, чтоб о ребенке своем напрочь забыть, даже если он от прислуги. Будет заботиться о нас, навещать и, вообще… не слышала разве, жена – не стена, подвинется.

Я застыла, мое представление о мужчине рядом со мной перевернулось. Сэр Фипп… Тот, который казался мне самым верным и надежным человеком, вдруг предстал совсем с другой стороны. И это оказалось неожиданно неприятно. Противно. И почему-то больно.

Я ведь сама привела Гратту к себе домой, а она тут же прыгнула в постель к Фиппу. Прошло всего ничего, а она уже ждет от него ребенка. Нет, я понимала, что Фипп не монах, и не обязан был блюсти целибат. И он никогда не женится на крестьянке, даже если у малыша проявится магия, и Фипп признает его. И формально никаких препятствия для нашего брака с бароном Фабербургским нет и не будет. Но как жить, пусть даже и в договорном браке, если муж считает нормальным таскать в свою постель горничных, которые работают в доме? Я ведь понимаю, что это не прекратиться никогда.

Но больше меня беспокоило другое… Фипп всегда был для меня только другом. И даже про замуж за него я хотела выйти не по любви, а по расчету. Так почему у меня такое чувство, будто бы он предал меня?

Глава 14

Я так же тихо вернулась в кабинет. Гулять как-то резко расхотелось. Взгляд упал на исчирканный именами листок бумаги – источник моего раздражения. И я вдруг кинулась к нему и принялась исступленно рвать на мелки клочки. Обрывки бумаги летели во все стороны, а я все никак не могла успокоиться. Сбросила мелкий мусор на пол и от души потопталась на нем, вымещая злость на мужчин. Все они сволочи!