Театр отчаяния. Отчаянный театр - Евгений Гришковец

– Я думал, что знаю о том, как бывает отвратителен человек, – сказал я и встал, – но ошибался… Я таких, как ты, не встречал…

– Подожди в номере… Я тебе позвоню, – сказал Эдик.

Он шагнул ко мне, чтобы проводить до двери, но не решился приблизиться, остался на месте. Я вышел и закрыл за собой дверь. Около часа я сидел оцепенев в своём маленьком номере в продавленном кресле.

Весь ледяной, бездонный и беспросветный космос ужасной жизни, которой жил Эдуард и все, все, все, кто стоял за ним и за такими, как он, открылся мне. Я ощутил свою невесомость в этом космосе, ничтожность. Они были героями того времени. Они были главными. Не я. Не мои родные, любимые, дорогие… Мы – пыль! Космическая пыль. Не более.

Я нравился Эдику. Ему было приятно моё общество. Наши разговоры тренировали его мозг. Я был занятной частью его жизненного интерьера. Но он не относился ко мне серьёзно. Никогда!

Мне вспомнились гангстерские фильмы. Шляпы, пальто, автоматы Томпсона, певицы, Бродвей, Чикаго, джаз и отмороженные убийцы, злодеи, жестокие и коварные бандиты. В тех фильмах гангстеры покровительствовали музыкантам и артистам. Но всё, чего они касались своими кровавыми руками, все, кому они давали свои кровавые деньги, страдали, мучились или были убиты шальной, случайной, а то и неслучайной пулей.

Почему я не видел в тех фильмах предостережения? Почему я полагал, что со мной будет иначе? Разве я не понимал, что Эдик гангстер? Конечно, понимал! Пусть импозантный, умный, тянущийся к знаниям, но гангстер! Как я мог надеяться на то, что его кровавые деньги послужат искусству? Что я о себе возомнил?!

А я ведь и возомнил! Я думал, что мой театр и я такие особенные, что у нас получится то, что ни у кого не получалось. Как это было глупо! Разве не ясно, разве это не аксиома, что денег брать у злодеев нельзя, что деньги никто просто так не даёт и что деньги пахнут? Если бы бандиты и злодеи той поры, которых было много, давали деньги, которых у них было несметные множества, просто так на все хорошие дела и людям, которые им нравились, то Кемерово расцвёл бы невиданно и куда краше большинства городов мира. В нём были бы музыкальные студии без счёта, балетные и художественные школы, хоры, капеллы, приюты для животных и храмы всех конфессий на каждом шагу. Цветы росли бы даже на крышах домов…

Но этого не было и в помине. Более-менее процветали боксёрские и борцовские секции и клубы. Почему я решил, что мне удастся прорыв?..

И как же мне было страшно! Впервые я боялся не за себя, а за ничего не подозревавших родителей, брата, жену и дочь. Этот страх был опустошающим. Иссушающим изнутри.

Когда в дверь номера коротко, но сильно, постучали, я вздрогнул всем телом. Страх сменился ужасом. Гостиница, столица, бандиты, стук в дверь… Всё вдруг стало совсем как в кино.

– Открой. Это я, – послышался из-за двери голос Эдуарда.

Я открыл. Он вошёл спокойно, не оглядываясь. Не захлопнул за собой дверь и не прильнул к ней ухом. Просто вошёл.

Он был одет и обут, только без куртки. В руках Эдик принёс две большие полосатые сумки, предназначенные для разовой перевозки какого-нибудь скарба. По таким сумкам в аэропортах и на вокзалах можно было определить мелких торговцев, перемещающих свои нехитрые товары. Сумки были тяжёлыми даже для могучего Эдуарда.

– Закрой дверь, пожалуйста, – сказал он, будто не было нашего разговора и смертельная опасность не грозила его семейству. – Это всё деньги, – улыбаясь, продолжил он, когда я закрыл дверь. – Пересчитывать уже нет времени и нервов не хватит. Купюры, чтобы ты знал, все одинаковые, все новые и в упаковке… Тут килограммов двадцать пять, тридцать… Тяжело.

– Мне что это в багаж сдавать?.. В салон самолёта с этим не пустят… И как я буду в аэропорту? Как пройду досмотр? Что скажу милиционерам, если спросят?.. А ведь спросят.

– Ты сейчас поедешь в аэропорт. В зале делегаций тебя будут ждать. Скажешь, что ты по поручению Лазаря Марковича… Запомни! Лазарь Маркович… Это мой хороший старший товарищ. Он в курсе. Если ему позвонят, то ответят как надо. Билет купишь прямо на месте, тебе его на блюдечке принесут, и сиди жди рейса. Багаж сдавать не придётся. Соседнее с тобой место в самолёте будет свободно. Досмотр пройдёшь через специальный пункт. Там никто спрашивать ни о чём не будет… Там каждый день по столько долларов проносят в мешках из-под картошки… Но если спросят, откуда и чьи деньги, говори, что твои собственные и чтобы звонили Лазарю Марковичу… Запомнил?

Я оставил его вопрос без ответа.

– В Новосибирск прилетишь утром. В Толмачёво обязательно будут те, с кем тебе знакомиться смертельно опасно. Они тебя не знают… Запомни это! Не знают и никогда не видели! Эти твари наверняка встречают каждый рейс из Москвы и будут встречать. Но они высматривают меня… Тебе бояться нечего! Главное, глазами по лицам не елозь и не изображай шпиона. У тех людей чутьё особенное… И деньги неси, как будто чеснок привёз или брюкву… Понял? Человека, который боится, что его обворуют, боится за деньги, сразу видно…

– Отлично успокоил, – усмехнулся я. – Тридцать килограмм денег в двух сумках… И не волноваться…

– Не волнуйся… Деньги, как и брюква, лежат да помалкивают. Они – просто ноша. А вот человек про них глазами, походкой и физиономией своей буквально орёт! А потом удивляется… Как это воры его вычислили?..

– Дальше, – перебил его я.

– В порту возьми такси… Деда лучше всего какого-нибудь. Поторгуйся, чтобы не подумали, что у тебя денег много… поедешь в Бердск… Это пригород Новосибирска…

– Я знаю… Не с луны свалился, – раздражённо сказал я.

– Вот тебе адрес. Парикмахерская «Шик». Приедешь туда, таксиста не отпускай. Пусть постоит… Зайдёшь в парикмахерскую, спроси мастера Оксану… Оксана! Это серьёзный, взрослый человек… Вдова одного большого человека… Кто ты такой, она не знает… То, что связан со мной, – тоже. Для неё это просто обычное дело. Что она скажет, то и сделай… Но скорее всего она позвонит, приедут люди, заберут деньги, и всё… Поедешь на автовокзал и отправляйся в Кемерово автобусом… Лучше автобусом.

– Почему автобусом? – удивился я.

– Автобусом безопаснее… – обезоруживающе искренне сказал Эдик. – На автобусах работают профи. Не лихачат, не шустрят… Сейчас на дороге такой гололёд… А на такси кто только не работает… Их бьётся много…

– А-а-а! Ты в этом смысле! – сказал я и, улыбаясь, покачал головой. – Заботишься…

– Вот ещё… – сказал Эдик и достал из кармана брюк увесистый свёрток. – Это на дорогу… Пообедать… За специальный зал в аэропорту тоже надо будет заплатить… Тут на всё хватит…

– А остальное куда?

– То, что останется… Сделай с ними, что считаешь нужным… Мы вряд ли ещё увидимся…

– Мы точно больше не увидимся, – твёрдо сказал я. – Во всяком случае, я постараюсь не допустить такой встречи…

– А ты понимаешь, что со мной произошло?! – вдруг резко сказал Эдуард. Лицо его сморщилось. – Я больше никогда не увижу кучу людей, не увижу дом, который построил, дом, где родился, могилу деда… Могу семью не увидеть…