Мертвая земля - К. Дж. Сэнсом

– Думаю, вам лучше вернуться в свое жилище, мастер Шардлейк. Полагаю, вы не хотите, чтобы вас задело случайным ядром.

Обратный путь к гребню холма мы проделали в молчании. Бросив взгляд на город, я убедился, что южная его часть по-прежнему затянута дымом, однако пожар, охвативший Конисфорд, похоже, идет на убыль. Потом я увидел, что по дороге, ведущей на вершину Маусхолда, движется вереница закованных в цепи арестантов в сопровождении солдат. Поднявшись на холм, они направились в сторону дворца графа Суррея. Арестантов было человек двадцать, и, к своему ужасу, я заметил среди них Джона Болейна, также в кандалах. Впрочем, в отличие от своих товарищей по несчастью, грязных и оборванных, он был прилично одет и отнюдь не выглядел изнуренным. Мы с Николасом бросились к дворцу. Заметив солдата, который стоял в карауле во время судов под Дубом реформации и, следовательно, должен был меня помнить, я рискнул обратиться к нему:

– Скажите, что здесь происходит?

– Вы ведь адвокат Шардлейк, верно? – кивнул часовой. – Да ничего особенного. Просто мы пригнали из замка последнюю партию джентлемов. Замок-то скоро попадет в руки графа Уорика. Дело идет к тому, что он выбьет нас из города. Так что джентлемы теперь будут жить во дворце графа Суррея.

– Но зачем? Для чего понадобилось тащить их сюда?

– О, вот увидите, от них тоже будет толк, – мрачно ухмыльнулся караульный. – Если дело дойдет до битвы, заключенных, закованных в цепи, поставят перед строем наших солдат. Может, люди Уорика не захотят стрелять в своих. – Вероятно, глаза мои полезли на лоб от ужаса, потому что собеседник нахмурился. – На войне как на войне, мастер Шардлейк. Во время уличных боев в городе удача от нас отвернулась. И теперь любые средства хороши, лишь бы только одержать победу.

Я бросил взгляд в сторону заключенных. Судя по испуганным лицам, всем было известно, какая участь им уготована. Поймав умоляющий взгляд Джона Болейна, я указал на него солдату:

– Этот человек не относится к числу пленников, захваченных повстанцами. Его заключили в тюрьму по обвинению в уголовном преступлении. И хотя он признан виновным, королю была направлена просьба о помиловании, подписанная леди Елизаветой. Его привели сюда по ошибке.

– Почему же по ошибке? – пожал плечами солдат, равнодушно взглянув на Болейна. – Он ведь тоже из джентлемов, правда? Это и слепому видно. Нам было велено пригнать сюда всех джентлемов, и мы выполнили приказ. Если вы чем-то недовольны, обращайтесь к капитану Кетту.

– До сих пор капитан Кетт запрещал убивать пленников, джентльмены они или нет, – процедил я. – Неужели он изменил своим принципам?

– Никто не собирается их убивать! – рассердился часовой. – То есть мы, по крайней мере, не собираемся. Это уж людям Уорика решать, готовы они лишить их жизни или нет. А вообще, приятель, на войне не обойтись без крови. Прямо сейчас, в эту самую минуту, в Норидже гибнут наши. Ступайте своей дорогой, мне некогда чесать языком.

Подойдя к колонне арестантов, я поравнялся с Болейном и спросил:

– Где Изабелла?

– Ее прогнали из замка прочь, – сообщил он дрожащим от отчаяния голосом. – Сейчас жена где-то в городе, но я не представляю, где именно. То, что там творится, просто ужасно! Мэтью, умоляю, спасите нас!

В тот вечер в лагерь вернулись из Нориджа только раненые. Ночью сражение прекратилось, и мы узнали, что бо́льшая часть города захвачена армией Уорика; в руках повстанцев остались только северные кварталы. Кузнец Милфорд едва доплелся до своей хижины: в бою он получил удар пикой в бок, рану прикрывала промокшая от крови повязка.

– Рынок теперь в руках неприятеля, поэтому покупать провизию нам негде, – угрюмо сообщил он. – Завтра должны прибыть швейцарские наемники, так что будет еще жарче. Если мы не сможем двинуться в атаку из северных кварталов, значит решающее сражение произойдет здесь, на холме.

Николас спросил у него, не видел ли он Барака и Нетти.

– Когда идет такая битва, видишь только то, что творится рядом с тобой, – покачал головой кузнец. – Простите, но у меня больше нет сил говорить. Пойду прилягу.

Готовить ужин вновь пришлось нам с Николасом. Покончив со стряпней, мы уединились в своей хижине.

– Похоже, дело принимает скверный оборот, – вполголоса заметил Овертон. – Что будет с Болейном и Изабеллой? Где теперь Джозефина?

– Это одному Богу известно, – вздохнул я. – Но у меня есть одна неплохая новость. Похоже, я знаю, кто убил Эдит Болейн. Майкл Воувелл на пару со своим прежним хозяином, Гэвином Рейнольдсом.

– Отец убил собственную дочь? – недоверчиво вытаращил глаза Николас. – Да он же стар, как трухлявый пень. Еле ползает, да и то с палкой.

– Это он теперь еле ползает. Помнишь, старикан сказал, что повредил ногу несколько месяцев назад? Думаю, это было как раз в ночь убийства.

– Но ведь Воувелл ненавидит Рейнольдса.

– Он хочет, чтобы мы так думали. Полагаю, этот человек – ловкий притворщик.

Я рассказал Николасу, как Майкл упомянул о больных суставах Эдит и эта фраза, всплыв у меня в памяти, повлекла за собой неожиданную догадку.

– Завтра нам с тобой надо будет поговорить с ним наедине и добиться признания. Попытаемся вытянуть из Воувелла всю правду. В том числе и насчет соучастников.

– Согласен.

– А сейчас нам не остается ничего другого, кроме как завалиться спать, – вздохнул я. – Как говорится, утро вечера мудренее. Господи Исусе, надеюсь, что завтра мы увидим Барака и Нетти живыми и здоровыми.

Я почти не сомкнул глаз до самого утра. К тому же посреди ночи Николасу вдруг вздумалось переложить постель из папоротника, и возня, которую он поднял, прогнала остатки дремоты. Перед рассветом пошел дождь; я слышал, как капли барабанят по крытой дерном крыше нашего жилища. Однако, выглянув из хижины утром, я увидел ясное голубое небо. Охваченные тревожными предчувствиями, мы с Овертоном отправились к гребню холма.

По дороге, ведущей на вершину, тянулась длинная вереница раненых. Навстречу им выкатили несколько бочек с легким пивом. Мы с Николасом передавали наполненные кружки изнемогающим от жажды солдатам, которые тащились из последних сил, поддерживая друг друга. Тех, кто получил тяжелые раны, товарищи несли на носилках. Из разговоров бойцов мы узнали, что центр города по-прежнему находится в руках Уорика, но наши не оставляют попыток выбить его оттуда. Сам граф Уорик остановился в доме Августина Стюарда на площади Тумлэнд и водрузил над воротами свой фамильный герб, изображавший медведя с суковатым посохом в лапах. Нам сообщили также, что сегодня во вражеской армии ожидается подкрепление – около полутора тысяч швейцарских ландскнехтов. По словам раненых, повстанцы намеревались возобновить атаку до их прибытия. Все наши расспросы о Бараке и Нетти оставались безрезультатными: наконец какой-то лучник с рукой на перевязи сообщил нам, что во время короткой передышки между боями видел Нетти, спавшего на земле. Что же касается Джека, то о нем не было ни слуху ни духу. Другой солдат сказал, что Локвуд погиб, получив в уличном бою сокрушительный удар мечом. Вне всякого сомнения, клеветнические слухи, которые распускал обо мне Тоби, достигли его ушей, ибо солдат произнес с нескрываемым упреком: