Битва веков - Александр Прозоров

— Тварь! — вполне себе по-русски ругнулся басурманин, сверкнула направленная в бок сабля. Однако бердыш высотой в рост князя стал для вражеского клинка непреодолимым препятствием: держа оружие вертикально, Зверев быстро отвел его влево, останавливая вражеский взмах, чуть наклонил, быстро ударил подтоком вниз и вперед, дробя татарину щиколотку. Бедолага взвыл от боли, наклонился, подставляя беззащитную шею — и князь этого шанса, естественно, не упустил…

Мимо навстречу татарам промчались четверо холопов. Каждый — один против трех. И помочь им князь никак не мог — лошади без всадников бегали окрест, но пока поймаешь, пока вернешься. Оставалось только идти следом и надеяться, что хоть кто-то из степняков отвлечется от схватки на него. Однако татары были не дураки, знатного врага оставили на закуску.

— Ва, Аллах! — пробормотал татарин, успевший к подходу Андрея выбраться из-под своего коня только наполовину, и закрыл глаза.

— Спи с миром, — кивнул князь и вогнал острие бердыша в грудь.

Впереди, в полусотне метров, холопы отчаянно крутились, окруженные со всех сторон. И даже явное превосходство бердышей над саблями не могло уравнять их силы. Немощный, но опытный Пахом исхитрился свалить одного, потом почти сразу — другого татарина. Почти одновременно выпал из седла Сергей.

Татарин в мисюрке с беличьей опушкой признаков жизни не подавал, но замеченная под ним коробка побудила князя оттащить мертвеца в сторону, опустить руку между тушами: колчаны!!!

— Теперь живем! — расхохотался Зверев, выдергивая оружие, высыпая перед собой стрелы.

Он быстро нашарил в поясной сумке кольцо, Насадил на большой палец, повернул серебряный браслет на запястье выпуклостью внутрь и вскинул самое совершенное оружие из всего, что только успело придумать человечество.

Тын-н! Тын-н! Тын-н! Тын-н! — басовито запела тетива. Князь не стрелял уже больше года — но вбитые дядькой за много-много лет навыки въелись в плоть и кровь и уже не нуждались в постояных тренировках.

Первые четыре стрелы он выпустил в степняков, обращенных к нему спиной — и все четверо были пробиты почти насквозь в точности между лопаток. Остальные осознали опасность — но сделать хоть что-то уже не успевали. Пара повернули коней к нему — но не проскакали и десятка шагов. Один схватился за лук — и его, бросившего саблю, тут же срубил Илья. Очередная стрела пошла молодому, еще безусому татарину в грудь, и уже двое степняков остались против трех холопов.

Взмах бердыша — и остался всего один, повернул коня, дал шпоры.

Андрей не торопясь наложил на тетиву трехперую стрелу, выдохнул, поднимая лук, резко, изо всех сил натянул оружие, тут же отпустил палец. Легкий шелест — и беглец медленно откинулся на спину, раскинув руки.

— Высоко взял, княже, — укоризненно покачал головой Пахом. — Кабы пригнулся степняк, над головой бы прошла.

— Прости, дядька. Исправлюсь. — Князь с нежностью погладил лук. — Ты тоже хорош, совсем меня распустил. Уж забыл, когда упражнялся.

— С рязанской стены потренируешься.

— Ничего не понимаю, — подъехав к князю, спешился Илья. — Коли у них луки были, отчего стрелять по нам не стали? Выбили бы всех еще до залпа!

— Так они сюда не за славой или победами приходят, а за добычей, — Андрей присел, тщательно вытер бердыш о полу халата убитого татарина. — Нас было десять, их — полсотни. Живыми взять хотели. Вас — на продажу, меня — ради выкупа. Кто же знал, что у нас клыки в пять раз длиннее? Ладно, разговоры потом. Идите Карасика вытащите, да остальных наших соберите. Пахом! Пока верхом, коней лови, дядька. А то разбегутся.

Князь никуда не торопился. Он хорошо знал, что передовой дозор идет впереди армии примерно на день пути, а значит, сегодня основные силы врага их не нагонят. Посему холопы не спеша отловили бесхозных коней, обобрали мертвых татар, вытрясая из сумок жалкое серебро, увязывая в пучки сабли и копья, складывая в чересседельные сумки миски, ножи и пояса, собрали упряжь. Добыча вышла неплохой — двадцать коней, полсотни сабель, два десятка добротных луков с запасом стрел, три мешка прочего барахла, которое князь по обычаю отдал холопам.

Увы, за успех пришлось заплатить большую цену: трое погибших, у Карасика обнаружилась рваная рана вдоль всего бедра; найденный под конскими тушами Вторуша плохо дышал, не приходил в сознание и, возможно, имел серьезные внутренние повреждения. Проводник рязанский и вовсе пропал бесследно.

Привязав погибших и раненых на спины коней, навьючив скакунов добычей, поредевший отряд пошел вдоль Тысьи вверх по течению, незадолго до заката, когда она сузилась до пары саженей, переправился на другой берег, заночевал, с рассветом двинулся дальше, придерживаясь в отсутствие проводника плохо накатанного, но все же заметного тракта, и на четвертый день добрался-таки до садящейся в оборону Рязани. Теперь этот процесс был заметен очень даже хорошо: вокруг города стояло огромное количество телег, двухколесных возков, длинных кибиток и даже дровней; мычало, хрюкало, блеяло и ржало немыслимое количество скота; плакали малые дети, болтали малыши постарше, слонялись с места на место взрослые. Однако за стены кремля никого из пришельцев стража не пускала, и из безалаберной на вид толпы постоянно тянулся ручеек беженцев, уходящих вверх по реке. Куда шли, тоже было видно: за крепостью, на обширном наволоке между Трубежом и Окой многие тысячи черного[9]люда уже успели кое-как обустроиться открытым лагерем. Семьи и небольшие ватаги отгораживали себе повозками участки пространства, натягивали пологи, ставили палатки, разводили костры.

Однако князя Сакульского никто, разумеется, останавливать не стал. Андрей с холопами благополучно проехал до подворья Басмановых, спешился перед полуоткрытыми воротами, вошел внутрь… Почти тут же послышался истошный визг, через двор метнулась женщина и повисла у него на шее, покрывая лицо поцелуями и умывая слезами:

— Вернулся! Вернулся, соколик мой ясный! Вернулся, солнышко ненаглядное!

— Варя? — Зверев обнял приказчицу, однако, ошарашенный столь бурным проявлением ласки, ответить на нее не решился.

— Князь Андрей Васильевич! — Голос опричника звучал весьма насмешливо. — Сказывали добры люди, нашел-таки ты в степи предсказанных татар.

— Нашел, на копье взял и трофеи привез, — удерживая на себе женщину и совершенно не различая происходящего вокруг, ответил Зверев.

— А я так сразу и сказал: не одолеть жалкой сотне басурманской нашего князя! — Это был уже голос Михайло Воротынского.

— Паршивца на конюшню и драть батогами, пока сам в передовой дозор не попросится! — ответил боярин Басманов, и до Зверева наконец-то начал доходить смысл происходящего.

— Стрелец вернулся?

— Еще позавчера, — охотно подтвердил князь Михайло. — Драный весь, словно волки рвали, и конь загнан до полусмерти. Сказывал, целая татарская сотня вас на переходе подловила, толпою со всех сторон накинулась, кого копьями поколола, кого арканами повязала, потом копытами топтала и вроде как даже чучела из вас наделала. Он же, ловкач, побил храбро с десяток басурман, да из окружения и вырвался.