На поводу у сердца - Тори Майрон

— Куда? — наконец я выдавливаю из себя спустя неопределенное время, проведённое в молчании.

— Соседи устраивают Мэгги поминки. Твою бабушку все любили, и они хотят попрощаться с ней как полагается. Все вместе, — произносит Ники, несколько раз проводя пальцами по моей щеке, стирая с неё дождевую влагу. И пусть сознание утопает в грусти, телу до невыносимости приятны её трепетные касания, что заставляют моё неестественно скорбящее сердце застучать быстрее.

Её лицо тоже полностью покрыто мелкими каплями, светлые пряди волос намокли, начав сильнее закручиваться на концах, а длинные ресницы с бровями собрали на себе крошечные природные кристаллики, что делают ее внешность еще милее.

Поражаетесь, как в столь неадекватном состоянии я могу подмечать такие мелочи? Не стоит, ведь в эти тяжёлые для меня минуты её прекрасное лицо — это единственное, что у меня получается по-настоящему увидеть. Оно одно теперь имеет смысл в моей жизни, который не позволяет мне поникнуть духом и сохраняет желание двигаться дальше, чтобы суметь вытащить Николину из этого унылого города, пока он с концами не поглотил её талант.

— Бабушка бы не хотела, чтобы ты оставался один, но если не хочешь, мы можем не идти. Никто тебя не осудит… Да и я же знаю, как тебе, должно быть, невыносимо находиться со всеми рядом, — продолжает заботливо щебетать моя маленькая девочка, даже не представляя, насколько сильную моральную поддержку мне оказывает одно лишь её присутствие.

— Нет, я пойду. Выдержать один день с болью утраты людей, которые любили Мэгги, — это меньшее, что я могу сделать в память о ней, — заверяю я, пытаясь улыбнуться, но до предела забитый грустью разум не позволяет этого сделать.

Поминки проходят в квартире миссис Кэрол — самой близкой подруги моей бабушки. Тучная и не менее говорливая, чем была Мэгги, женщина накрыла небольшой стол с различными закусками, на фоне включила сборник любимых песен Мэгги и выставила несколько её фотографий, где бабушка, как всегда, была поймана с широкой улыбкой на губах или в моменте раскатистого смеха.

Каждый сосед начинает делиться приятными воспоминаниями о ней, перечисляет бабушкины положительные качества, восхваляет добрые поступки, рассказывает забавные истории и даже умудряется немного посмеяться, пока я ни на секунду не прекращаю ощущать истинные чувства, которые далеки от их мимолетных, ностальгических улыбок.

Но я держусь и продолжаю слушать, ничего не говорю, про себя лишь тоже вспоминая радостные моменты с ней. Их было много. Очень-очень много. Потому что с ней по-другому было никак. Мэгги — это сплошное счастье, веселье и смех, что наш дом больше никогда не услышит.

В свою квартиру за прошедшие несколько дней я заходил лишь в вечер её смерти и вряд ли сделаю это хоть раз, потому что возвращаться в родные стены, где в воздухе витает запах бабушкиных духов, мебель пожизненно пропахла выпечкой, а на каждом углу лежат её вещи, нет ни сил, ни желания, да и в принципе необходимости тоже. Марк предлагал пожить у него, но я отказался — зависать на его постоянных вечеринках, что он устраивает у себя дома почти каждую ночь, мне совсем неохота, поэтому оставшееся время в городе, пока заканчиваю последние дела с учебой, я проведу в общежитии университета, где и жил последние несколько лет.

— Остин, — из болезненного забытья меня вновь вытягивает женский голос, но на сей раз тот, что услышать вновь я уж точно никак не ожидал. Отслеживая устремленный взгляд Николины куда-то за моей спиной, я оборачиваюсь и за долю секунды узнаю одну из самых красивых и важных девушек, что когда-либо были в моей жизни.

— Лара… — выдыхаю я, несколько раз моргая, чтобы точно убедиться, что передо мной стоит именно она.

— Привет, — как всегда сногсшибательно прекрасная брюнетка в строгом, черном платье чуть ниже колена неспешно подходит ко мне ближе. — Прости, я не успела на похороны, но заехала на кладбище чуть позже. Там кто-то оставил записку с адресом, где проходят поминки, и вот… я решила… прийти выразить мои глубочайшие соболезнования… и… просто проверить, как ты, — тихо, даже немного робко проговаривает Лара и начинает мешкать, будто не зная, стоит ли меня обнимать или нет. Но я беру инициативу свои в руки и обнимаю девушку сам: крепко сжимаю изящную фигурку, зарываясь носом в её чёрные локоны, глубоко вдыхая тёплый запах фруктового шампуня с выразительными нотками спелых яблок. Да… Лара пахнет точно так же, как я и запомнил, но даже этот дивный аромат не выбивает сквозь грусть тех трепетных эмоций, что я испытывал рядом с ней раньше. Хотя он вполне мог это сделать! Ещё как мог, ведь я в самом деле по ней сильно скучал и неоднократно сожалел, что между нами ничего не получилось. По моей вине, естественно.

— Откуда ты узнала? — задаю резонный вопрос, ведь мне даже в голову не пришло позвонить ей.

— Марк сообщил, — отвечает Лара, отстраняясь от меня. — А я… Я не могла не прийти, даже несмотря на то, что… — заминается она, несколько следующих секунд переводя свой сочувственный янтарный взгляд с меня на Николь и обратно.

— Я ненадолго отойду, Остин, — сообщает Ники, явно ощутив воцарившуюся между нами неловкость, и тут же порывается сбежать, но я останавливаю, неосознанно хватая её за запястье. И смотрю на неё, вроде бы желая что-то сказать, а что — и сам не знаю. Ни одной буквы в голове не появляется. Понимаю лишь, что теперь только она — моя жизнь, которую я больше всего на свете боюсь потереть, и потому не желаю, чтобы она хоть куда-то отходила от меня, о чём Ники будто бы считывает по моим глазам и мягко произносит: — Я буду рядом, Остин, не переживай. Я просто оставлю вас пообщаться, а сама пойду побеседую с Барретом.

Она поглаживает моё предплечье, и я заметно расслабляюсь, совсем скоро отпуская её. Перевожу внимание на Лару, тут же попадая на удочку её пристальных глаз, чей выразительный карий цвет ещё совсем недавно покорял меня до дрожи во всех конечностях.

— Так… Значит, тебе Марк позвонил? — разбавляю затянувшееся молчание, приглашая её присесть на диван.

— Нет, он не звонил, а нашёл меня в университете. Видимо, решил, что тебе нужна будет любая поддержка. Даже моя, — объясняет Лара, опуская ресницы, чтобы суметь сдержать в себе слёзы, пока в уголках её губ подрагивает грусть. — Я не знала, будешь ли ты рад меня видеть, но я не могла не прийти.

— Что ты такое говоришь? Конечно, я рад, Лара, — не задумываясь заверяю я, хотя на деле никакой радости испытывать не получается, по весьма понятным причинам. — Марк просто мне ничего не сказал. Если бы я знал, что ты в курсе, сам за тобой заехал бы. Тебе не стоит одной появляться в Энглвуде, — беру её руку в свою, переплетая наши пальцы. Зачем? Не знаю. Наверное, хочу попытаться почувствовать хоть что-то, кроме скорби. Хоть немного тепла, нежности, любви… Но к сожалению, ни одному из тех жарких чувств, что Лара всегда во мне вызывала, ни на градус не удаётся поднять моё поникшее настроение.

— Не волнуйся. Я приехала сюда не одна. И меня будут ждать внизу, сколько потребуется, — с осторожностью сообщает она, и пусть это заявление нисколько не взрывает мой мозг ревностью, я всё равно, не сдерживаясь, спрашиваю: