Тридцать седьмое полнолуние - Инна Живетьева

– Заходи, – сказал дед. – Выключатель слева.

Ник нащупал кнопку. Загорелись лампы. Ярко высветились белые щиты мишеней у дальней стены.

Это была оружейная. На стеллажах лежали пистолеты, автоматы – снайперские и малогабаритные, винтовки и карабины. Ник заметил даже пару гранатометов: шестизарядный и одноразового применения. А вот и «ТР-26», предназначенный исключительно для армии.

– Не удивлюсь, – сказал Ник, – если здесь найдется с десяток ручных гранат. Наступательных.

Георг улыбнулся.

– Не хочешь что-нибудь опробовать?

Ник остановился перед стеллажом с пистолетами.

– А патроны?

Дед открыл железный ящик.

– Тебе какие?

– Девять на восемнадцать. К «АПСК».

Пистолет лег в руку. Он был полегче, чем «тэрэшка», и удобнее.

Ник извлек магазин, снарядил и снова вставил в рукоять. Так, патрон досылается без задержки. Георг внимательно следил за руками, но это не отвлекало. Ник глянул на мушку, проверяя контрольные риски. Предохранитель-переводчик он поставил на режим одиночных выстрелов.

– С двадцати пяти метров? – спросил дед.

– Давайте.

Черное яблоко мишени казалось туннелем, ведущим за стену.

– Стандарт, центр пятьдесят миллиметров. Сколько будешь делать пробных?

– Не знаю. А сколько обычно?

– Три. И десять в зачет.

– Хорошо.

Наверное, это как с ездой на велосипеде, трудно разучиться. Палец лег на спусковой крючок, рука мягко пошла вниз. Толкнуло отдачей. Второй, третий раз.

– Одна шестерка и две семерки, – сказал Георг.

Ник поморщился. Да, с велосипедом он поторопился. Хорошо, что взял «АПСК». «ТР-26», отвыкнув, долго бы не удержал.

Десять выстрелов.

Закончив подсчитывать, дед с интересом посмотрел на Ника.

– Семьдесят шесть.

Определенно не велосипед.

– Все-таки больше двух лет прошло, – оправдываясь, произнес Ник.

Дед насмешливо задрал брови.

– А ты должен был выбить сотню? Не знал, что внук у меня – снайпер.

– Я рассчитывал хотя бы на восемьдесят пять.

– Тебя учил стрелять Родислав. Но я не думал, что ты добился таких успехов.

Ник посмотрел на стеллаж с «ТР-26». Интересно, где инспектор УРКа взял армейское оружие? И как ему пришло в голову доверить его малолетнему сыну?

– Учил – наверное. А натаскивал меня сержант по прозвищу Задница. У него были… своеобразные методы.

Ник тронул языком зуб, но тот, конечно, давно не шатался. За что сержант ударил впервые? Кажется, когда Ник забыл вынуть патрон из ствола. Задница ткнул в переносицу дулом и предложил проверить, действительно ли оружие разряжено. От страха Ник даже не мог сообразить, успел ли поставить пистолет на предохранитель.

– Это на блокпосту?

– Нет, пока мы шли к границе. А на блокпосту уже Костян. Вот он как раз был снайпером.

Ник помолчал.

– Когда меня забирали, командир предупредил, чтобы я поменьше трепался. Собственно, у меня такого желания и не возникало.

– Старший лейтенант Корабельников?

– Да. А вы хорошо осведомлены.

– Я долго искал тебя. Ну что, продолжим? – Дед положил руку ему на плечо, разворачивая к мишеням. – Если, конечно, у тебя есть желание восстановить навыки.

Желания у Ника не было, но он кивнул.

Более-менее отчетливые воспоминания начинались с того момента, как его вытащил Пашка. Ник спал в развилке между корнями, забившись под нависающие ветки, когда его выдернули, перевернули носом в траву и разоружили. Он молча забился, точно карась на суше, но держали крепко.

– Спокойно, пацан, свои.

Их было пятеро. Старший по возрасту – сержант. Трое рядовых, оказавшихся в Арефских землях за полгода до дембеля. И лейтенант, которому в первом же бою раздробили ноги ниже колен; он часто впадал в забытье, а если приходил в сознание, то смотрел неподвижными глазами в небо и крупно сглатывал.

«Тэрэшку» Нику потом вернули. Наверное, сержант хотел поиздеваться, предложив удивить их меткостью. Магазин оказался пустым, Ник проверил это первым делом. Зарядил, аккуратно прицелился – и разнес в щепу тонкую верхушку осинки.

– Ладно. – Сержант сплюнул. – Выбирай, пацан: возвращаешь «пушку» и идешь с нами «чемоданом» или спрошу с тебя, как с этих, – он показал на солдат.

После, вспоминая, Ник все более убеждался: сержант был не в себе, плакала по нему психушка.

Имени лейтенанта он так и не узнал. Сержанта в глаза называли только по званию, за глаза исключительно Задницей. Из рядовых запомнил Пашку и Рыжего, а третьего забыл, тот подорвался на «растяжке» еще в предгорье.

А вот почему себя назвал Ником? Выскочило случайно и сначала показалось просто звуком. Повторил про себя: «Ник» – и согласился: пусть будет его именем.

Шли медленно, в обход дорог. Лейтенанта тащили на самодельных носилках. Ника навьючили полупустым рюкзаком с консервами и концентратами. Сержант предупредил, что спустит шкуру, если не досчитается хоть крошки. Ник удивился: воровать у своих? Задница долго ржал, глядя на его растерянное лицо. А есть хотелось все время. Голова кружилась при мысли о том, что в мешке за плечами мясо. Снилось, что вскрывает банку и… В действительности же мог хлебать только суп, даже от жидкой каши начинались рези в желудке.

Ему, конечно, очень повезло. Шансов погибнуть в дороге было намного больше, чем шансов дойти.

…Ник тряхнул головой. Он стоял возле тумбы с афишами, бездумно разглядывая красные буквы: «Последний спектакль в сезоне!» Нарисованный человек в черном плаще и маске выглядывал из-за кулисы.

Странно, подумал Ник, отворачиваясь. В детдоме Ареф почти не вспоминался, а сейчас, как узнал свое настоящее имя, – постоянно. Может, оно было ключом?

Картинки всплывали яркие, с запахами, звуками. Хуже всего приходилось, когда накатывало посреди урока. Проще, когда в машине, с молчаливым Леоном. В крайнем случае, как сейчас – посреди шумной улицы, где никому нет до тебя дела.

Ник обогнул афишную тумбу и пошел обратно, к перекрестку. Сегодня вторник.

Он остановился у ограды художественного училища. Резная тень лежала на зеленом газоне, вдоль бордюра уже вылезли одуванчики. На крыльце, спрятавшись за вазоном, обнималась парочка. Выскочили девицы – шумные, рассерженные. За ними вышел полный парень в очках, он зацепился этюдником за дверь. Две женщины, не прерывая разговор, спустились с крыльца.

Потом показалась она. В светлом распахнутом плаще, легких туфельках. Процокала каблуками по каменным ступеням. На ветру волосы распушились, и девушка пригладила их ладонью.