Маша и ведьмак - Ирина Пионова

Люди к дочке священника, пропавшей куда-то внезапно и появившейся неизвестно откуда, теперь относились не так тепло, как раньше, с подозрением оглядывались ей вслед, когда случалось ей проходить мимо. Мало ли с кем якшалась там девка, откуда возвратилась, слых был, что у ведьмаков Крюковых гостила, — та еще семейка. Старший Крюков лет двадцать пять назад из Коляды девушку похитил, младший, сын похищенной дурак-дураком, как водится.

Что же это за наваждение такое? Время утреннее, пусть и темно еще, а Коляда спала, казалось, беспробудно. Маша вернулась в дом, заглянула в комнату отца, — он спал под образами, у него в ногах дрыхла кошка, обычно чутка и резвая, без нее не встанешь, не ляжешь. Выходит, одна она, Маша, не спит, думает и тоскует о ведьмаке Антонии.

Скрипнула калитка. Девушка пошла к окну, посмотреть, кто идет. Постучали в дверь. Маша метнулась открывать. В дом вошел человек в старом плаще, занесенным снегом, с длинными седыми волосами, заплетенными в косички. Стряхнув с плаща снег, мужчина поднял на Машу доселе опущенные в пол глаза, большие и темные.

— Не бойся, Маша, это я. Не узнаешь? — он шагнул к девушке. Та, глядя на него широко открытыми глазами, попятилась назад. — Антоний я…, вот пришел за тобой. Пойдешь?

— Мне сон приснился сегодня ночью, будто тебя нет, — прохрипела девушка, кашлянула слегка. От страха и радости горло перехватило. — Никогда не было, и все я выдумала. Книжек начиталась. А ты пришел! Где ты был, видел дуб?

— Потом расскажу. Сейчас не хочется, — ответил ведьмак, сбрасывая с широких плеч плащ. — Тепло у вас, хорошо. Знаю, отец спит, он проспит, пока я не уйду…. все будут спать.

— Я ждала тебя! — Маша обняла Антония за шею и посмотрела в его усталые глаза. Он прижал ее к себе. — Обещай, что не уйдешь теперь, обещай!

— Не могу пообещать, Маша. Хотел бы, но не могу, — отозвался Антоний. — Если не пойдешь со мной, то придется нам проститься, возможно навсегда. Тебе решать, верить в то, что я есть или нет…

Они прошли в комнату Маши. Света не включали, просто сплелись в объятиях и опустились на постель. Антоний получал от отца не только уроки колдовства, о сексуальном воспитании сына он тоже заботился. Говорил так: мужчина всегда должен оставаться мужчиной, в любую минуту ему на дороге жизни может повстречаться женщина, от вида которой у него снесет башку, бороться с этим бесполезно, поэтому лучше всего отдаться чувствам, доставить удовольствие себе и женщине. Воздерживаются пусть монахи, а ведьмаки похожи на воюющих солдат.

«Знаешь, почему на войне бывают изнасилования, случается и большая любовь? — говорил Крюков-старший. — Уж кажется, до женщин ли, когда тебя могут пристрелить и все вокруг идет к чертям. Однако природа учинила так, что в минуты опасности мужчину тянет оставить свое семя…». Антоний мудрость отца впитывал жадно, искал в ней логику и находил…

— Тебе понравилось? — спросил Антоний Машу, когда она, пряча от него лицо за волосами, села к нему спиной и обхватила руками колени. — Ну чего ты молчишь, Маш? Не понравилось, так и скажи…

— Почему ты не можешь остаться здесь? — Маша зло глянула на него через плечо. — Антоний, ты правда хочешь вырвать у меня ответ на твой идиотский вопрос?

— Отчего же нет? Да, хочу, мне это важно, — насмешливо скривил рот Антоний. Он шумно и глубоко дышал, знал, что ей понравилось, но ведьмаковская гордость не давала покоя, требовала признания вслух. — А тебе сложно сказать «да» или «нет»? Порадовать меня так сложно, да? — Ведьмак закинул за голову руки, вызывающе показывая темные волосы на груди и подмышках. Все его тело покрывали плохо зажившие раны от когтей оборотня Алана.

— Да… — прошептала Маша не без досады и встала с кровати, показав Антонию округлые ягодицы. — Доволен, дон Жуан? Я пойду с тобой, все равно прошлую жизнь не вернуть, — добавила она решительно. — Папе записку напишу, что сделала свой выбор…

Доволен, — было не то слово. Ведьмак содрогнулся от удовольствия. Все получилось прекрасно, он точно знал, и это только начало.

— Я прошел испытания у дуба, это дает мне право встать на место Радона. Мне нужно убить его. Он забился в какую-то щель, зализывает раны и намеревается дать мне бой, — заговорил он на другую тему. — Я тоже собираю ополчение. На моей стороне кланы Наины и мага Юлиана. Славная будет охота!

Маша выкладывала из шкафа теплые вещи и складывала их в сумку, не спеша, слушая Антония настороженно. Выслушав, она спросила стыдливым шепотом:

— У тебя тоже будет гарем? Если да, то лучше мне утопиться, потому что жить в гареме я не смогу…

— Какой еще гарем у ведьмака?! Ты хоть понимаешь, что ведьмак это бродяга, без дома, без семьи, часто без копейки в кармане, — ответил Антоний раздраженно. — Гарем, выдумала! Отец слово это без брезгливости не произносил… Ты моя женщина, жена, это все, что я могу себе позволить. Ясно тебе, глупышка?

Они тихо вышли из дома, закрыли за собой дверь, потом захлопнули калитку и пошли по пустынной улице, по протоптанной в снегу дорожке. Маша шла впереди, за ней шагал, озираясь по сторонам, Антоний. Тоже отцовский урок, — не упускай женщину из вида, смотри за ней, чтобы никто не смог перехватить ее внимание, увести, да и защитить ее легче так, идя за ней следом…

— Не терпелось ему приволочь в дом женщину, — скрипела ведьма Селена, разжигая огонь в небольшом камине. — Теперича вот ухаживай за ней, постели стели, кофий наливай! А девки какие пошли смелые, идут за такими охламонами и не боятся…

В гостиной шумело «ополчение», пили самогон и настойки, закусывали солеными огурцами и грибами да строили планы нападения на Радона. Среди мужчин, — Антония, лесника Василия, оборотня Кириака и мага Юлиана, — блистала мрачной красотой Наина в цыганском платье красными цветами, с крупными серьгами в ушах. Она ревниво поглядывала на пьяненького Антония, сидящего в старом отцовском кресле. Говорил он о войне, но думал о любви, улыбался мечтательно и опрокидывал в рот настойку.

Маша участия в их попойке не принимала, поэтому он часто отвлекался, выходил, интересовался, все ли нашли женщины для удобного быта. Со времени смерти матери в доме женщины не жили, все под холостяцкие руки приспособлено.

— Ты, Мария, думаешь, что тут комфорт, как в доме у Радона, который тебя перед всем кланом госпожой назвал и пьянки в твою честь устраивал, — продолжила ведьма действовать на нервы Маше. — Нетушки, накоси выкуси! Крюковы природные бобыли, нахлебаешься ты с Антошкой…

— Тетя Селена, давайте я помогу, — Маша отошла от окна и принялась расправлять одеяло на постели, пока ведьма взбивала тяжелые, удушливо пахнувшие подушки. — Я люблю Антония и он меня любит. С кем же мне жить, если не с ним?

Тетка наклонилась ближе к девушке и, дыша чесночным запахом, прошептала предупреждающе:

— Наину из дома гони поганой метлой, поняла? Она с Антошкой была, сама призналась, а мне признаваться не надо, я без нее все вижу, глаза у волчицы масленные на Антона. Ей с пятью мужиками сожительствовать мало было, она на шестого накинулась. Гадина эдакая! Вопрос ребром поставь, мол, я или она…