Босс преступного мира - Пайпер Стоун

class="p1">Он взял в руку чашку кофе из «Старбакс» и сделал глоток. Солнце едва опустилось за горизонт, что являлось моим любимым временем суток.

В том числе и для того, чтобы решать трудные ситуации. Сожаление сжимало мои внутренности, но не по той причине, о которой некоторые могли бы подумать. Я хотел эту девушку. Чувство и потребность были сильными, что было необычно для меня. Я был не из тех мужчин, которые подвергают сомнению любое принятое мною решение. Конечно, я так же не был готов к тому, что черноволосая красавица ворвётся в мою жизнь подобно грозовой туче.

Но то, что я собираюсь сделать, изменит каждый аспект моей жизни.

— Подумал. Однако не считаю, что Рэйвен вступит в брак по контракту без дополнительных оснований. Или без какой-либо формы оплаты. Другими словами, хочу убедиться, что не разрушу её жизнь из-за своей ненависти к её отцу.

— У тебя есть веские причины ненавидеть этого человека, Арман. И у твоего отца тоже. Блядь, да если бы хоть половина того дерьма, о котором ты рассказал, произошла со мной, я бы уничтожил всю его семью. Вот почему я удивлён, что ты думаешь о её благополучии.

Он был одним из немногих, кто понимал меня, но прямо сейчас последнее, что мне было нужно, это слушать всякую чушь. Никогда не думал, что у меня есть здравый смысл, но эта девочка не выбирала своих родителей. Тем не менее, гнев нарастал, пока передо мной размахивали бриллиантовой наживкой, искушение к которой я не мог долго игнорировать.

— Может, потому, что я не такой монстр, каким все меня считают. И я прекрасно понимаю, что ненависть оправдана, Мэддокс. Однако мы также говорим и об остальной жизни моей дочери.

— Ей семнадцать, она умна не по годам. Она покинет твои защитные тиски и отправится в универ, и это всё, о чём она может говорить. Давай посмотрим правде в глаза. Все твои колебания связаны с прошлым.

— И что с того, блядь? — я зарычал.

Напряжение росло, моя потребность в насилии затягивала меня всё глубже в темноту. Я битый час колотил по боксёрской груше в своём домашнем спортзале, но это привело лишь к выбросу дополнительного адреналина, а не наоборот. Мне пришлось с этим смириться. Мне слишком нравилась та таинственная девушка. Блядь. Я прижал кулак ко рту, не в силах выбросить из головы порочные образы её обнажённого тела.

— Тогда что ты собираешься делать?

— Понятия не имею, друг мой, — я рассмеялся, к концу смех стал горьким.

Он усмехнулся и свернул на пристань для яхт.

— Тебе понравилась эта девушка. Даже больше, чем я подумал изначально.

— Которой больше нет места в моём мире. Ты должен это понимать.

Мэддокс был моим шафером на моей первой свадьбе. Он нёс гроб на похоронах Софии. И он выслушивал мои пьяные приступы вины и печали, а также мои жестокие тирады после этого, моя потребность в насилии возрастала до такой степени, что выходила из-под контроля. Он был единственным человеком, способным донести до меня, что мне нужно сосредоточиться на Зои и её благополучии. Моей маленькой девочке было всего четыре года, когда умерла её мать.

Он также убедил меня, что месть не всегда является лучшим вариантом, но теперь, могу поклясться, что боги или сам дьявол протягивали мне оливковую ветвь, от которой я не мог отказаться.

Я больше не был уверен, что совет Мэддокса был правильным, поскольку старые раны вновь проявились через час после того, как я отослал Рэйвен. Они за короткое время воспалились, моё стремление отомстить стало сильнее, чем раньше. Вот почему он настоял на оказании помощи в борьбе с Грейсоном. Он знал, что я слечу с катушек, заливая кровью и без того мутные воды Мексиканского залива, учитывая время года.

Здесь я был настроен философски, что тоже не самая сильная моя сторона.

— А как насчёт любви, mon ami (прим. — фр. [мон ами] — мой друг)?

Когда он обращался ко мне по-французски, который не являлся его родным языком, это означало, что он беспокоился о моём психическом благополучии.

— Я не способен любить, за исключением Зои, конечно.

— Что? Ты не любишь moi (прим. — фр. [муа] — меня)?

Я бросил на него взгляд, посмеиваясь себе под нос.

— Ты слишком большой засранец. Любви нет и в помине, Мэддокс. Больше нет. Слабость слишком велика, слишком притягательна для тех, кто грызёт удила, чтобы затащить меня, брыкающегося и кричащего, прямиком в ад. Я бы никого больше не поставил в такое положение.

— Это означает, что ты проживёшь очень мрачную жизнь, мой друг. Могу сказать, что София не хотела бы, чтобы ты так жил.

— София мертва из-за меня, Мэддокс.

— Не из-за тебя. Другой человек лишил её жизни.

— Ага, хорошо, скажи это Зои. Разве ты не помнишь, как она плакала месяцами, как её мучили кошмары? Всё, что она могла делать, это попросить о своей маме, которую я не мог ей предоставить. Теперь я подумываю о том, чтобы ввести в её мир другую женщину? Это нечестно.

— Для кого? Она больше не ребёнок. Доверься ей. Она видела твои страдания. Она говорила со мной об этом.

Я повернул голову, готовый ударить его по лицу. И почему? Потому что моя дочь доверилась ему, а не собственному отцу.

— Сейчас просто неподходящее время.

— Подходящего времени никогда не будет. Возможно, боги посылают тебе сообщение.

— Или издеваются надо мной.

— Как я и сказал, — прорычал Мэддокс. — Ты будешь жить и умрёшь одиноким стариком в прекрасном доме со всеми доступными игрушками в мире. И ты никогда не будешь счастлив.

Когда он заехал на парковку, я, наконец-то, схватил чашку кофе, которую оставил нетронутой. Мне было наплевать, что было только начало восьмого утра. Мысль о добавлении виски в крепкий колумбийский купаж пришла мне в голову не первый раз. Жаль, что я не держал фляжку во внедорожнике.

— Значит, так тому и быть.

— В чём разница между женитьбой по любви и по договорённости? — спросил он, втискивая пуленепробиваемый автомобиль в огромное пространство. Тот факт, что сразу после трагедии я проверил каждую машину в моём гараже, состоящем из восьми транспортных средств, был напоминанием о том, что жизнь драгоценна, а эмоции — мишень.

— Во всём.

— Это не ответ, и ты это знаешь.

Он заглушил двигатель, но мы оба остались на своих местах. Обычно мне было наплевать на то, чтобы оборвать чью-то жизнь, но в этот раз это вызывало у меня сложности, может быть, потому, что я