Лебединый трон - Кэтрин Корр

– Я подумала, что надену сегодня вечером серый шелк с…

– Нет, – Летия качает головой, отбирая у меня платье. – Лучше синюю тафту.

Я невольно закатываю глаза, но доверяю мнению Летии.

Она протягивает мне струящееся платье градуированного синего цвета: темно-синее, как крыло сороки, на шее переходящее в более яркий цвет, как у зимородка. Юбки расшиты крошечными пушистыми маргаритками – белыми цветами, которые все лето цветут на холмах вокруг Мерла, – подобранными серебряной нитью. Пока я одеваюсь, Летия полирует пару сапфировых сережек и дюжину серебряных заколок с бриллиантами. Она скручивает мои локоны в замысловатые спирали, которые скрепляет заколками; они сверкают, как крошечные звезды на фоне моих темных волос.

И только когда она приносит пару туфель, я подаю голос:

– Я их не ношу.

– Но они прекрасны. – Она не ошиблась: туфли из льдисто-голубого шелка, украшенного морскими кристаллами. Но каблуки длиннее, чем моя рука.

– Пожалуйста, Летия, позволь мне хотя бы насладиться танцами.

Она что-то бормочет себе под нос, но потом убирает обувь и достает пару плоских атласных туфель на мягкой подошве.

– В других ты была бы выше.

– Я знаю, – как только тесемки туфель оказываются завязаны вокруг лодыжек, я встаю и смотрю на себя в зеркало. – Ты права насчет платья, Летия. Оно прекрасно, – я поворачиваюсь к ней. – Станцуем? – Она смеется, но встает напротив. Нужная поза привычна после всех наших совместных уроков танцев. Мы начинаем репетировать шаги как в паспье[1], протягиваем наши руки все ближе (но недостаточно близко, чтобы коснуться) и кружимся вокруг друг друга. Нас прерывает стук в дверь: Люсьен в темно-зеленых бархатных одеждах ждет, чтобы проводить меня в большой зал.

Комната выглядит по-другому, и я понимаю, что столы убрали; еда будет подана позже в длинной галерке. Как обычно, мы ждем прибытия королевской семьи. Вместо арфистов в галерке над главным входом собрался небольшой оркестр. Зигфрид и Одетта открывают бал – он проводится в честь их помолвки, – и я не очень удивляюсь, когда Арон приглашает меня на первый танец, медленную и элегантную павану[2]. На этот раз он не одет в свое обыденное черное. Вместо этого на нем синяя с серебром туника, которая могла бы почти соответствовать моему платью. У меня мелькает мысль, что Летия, возможно, пытается устроить какое-нибудь портновское сватовство. После Арона я танцую с Одеттой, которая двигается так элегантно, как я и представляла, а затем с Грейлингом Реном. Он не говорит много – как и обычно, – но танцует хорошо, и я с радостью обещаю ему кантри-танец позже вечером. К сожалению, мое обещание означает, что я также должна станцевать с Патрусом. Он наступает мне на ноги, держит меня потными ладонями и все время говорит о стоимости своего бального зала в Бритисе: окна, ковры, камины. Когда наш танец наконец заканчивается, я замечаю Люсьена, прислонившегося к стене и скрестившего руки на груди. Как обычно, он хмуро разглядывает мир вокруг себя.

– Люсьен, вы будете моей парой в следующем танце?

Его глаза расширяются.

– Почту за честь, Ваша Светлость, – он берет меня за руку – впервые, как я понимаю, – и ведет обратно.

– Вы должны были сказать «нет», – шепчу я.

– Что? – раздражение делает его голос резким. – Если вы не хотели танцевать со мной, то зачем пригласили?

– Потому что я пыталась быть вежливой. Вы должны были сказать «нет». Тогда вам не пришлось бы ни с кем танцевать до конца вечера.

Понимание мелькает на лице Люсьена, а за ним следуют другие эмоции, которые я не могу прочесть. Он открывает рот, чтобы ответить, но его перебивает Зигфрид:

– Вы не возражаете, если я вмешаюсь, Руквуд?

Короткая пауза, затем Люсьен кланяется.

– Конечно, нет, милорд, – он уходит прежде, чем я успеваю понять, в каком тоне он говорит – с облегчением или с сожалением.

Зигфрид, должно быть, прочел в моих глазах досаду.

– Мне очень жаль, но я надеюсь, что вы и Руквуд простите меня. Но я не мог удержаться, чтобы не воспользоваться этой возможностью. Я особенно люблю этот танец.

– Почему?

В ответ он обнимает меня одной рукой за талию, притягивая ближе к себе.

– Что вы делаете? Почему не встали напротив?

– Вам не нравится? – Он поднимает бровь, но его губы дрожат, как будто он пытается не рассмеяться.

– Я не об этом.

– Это новый танец из Селонии: лавольта[3]. Танцуется в парах, а не в линию.

Я осматриваю комнату. Он говорит правду: вокруг меня другие пары, стоящие в той же позе, что и мы (включая короля и королеву, хотя Ее Величество выглядит неловко в объятиях моего дяди). Но я не испытываю неприязни к тому, что Зигфрид держит меня.

– Но я не знаю шагов.

– Это просто. Я наблюдал за вами – вы хорошо танцуете. Думаю, что вы быстро учитесь, Ваша Светлость, – он берет мою правую руку в свою левую, а другую кладет мне на пояс и улыбается. – Вы быстро поймете.

На споры нет времени. Оркестр начинает играть, и Зигфрид ведет меня. К счастью, шаги достаточно просты, и я естественно попадаю в ритм музыки. Время от времени Зигфрид сжимает обеими руками мою талию и поднимает меня высоко в воздух, и я не могу удержаться от смеха. Первый раз за долгое время я оказалась так близка к полету.

Бал заканчивается ранним утром, и мне кажется, что я только заснула, как меня будит звон дворцового колокола. Он звонит настойчиво, снова и снова: глубокий, звучный перезвон, который отдается эхом среди башен и вибрирует сквозь фундамент здания. Протирая глаза, я подхожу к ближайшему окну и открываю длинные ставни. Еще рано – очень рано. Солнце только-только поднялось над горизонтом, позолотив облака на востоке. Кто-то стучит в дверь моей спальни.

– Войдите.

Это Летия, с затуманенными глазами, в халате и ночном колпаке. Люсьен жестко наступает ей на пятки.

– Что происходит?

– Вам нужно одеться, – он проводит пальцами по волосам. – Нас вызвали.