Игра в обольщение - Кэтрин Гарбера

Он крепко сжал пальцами ее ягодицы, яростно, безжалостно, но она, даже не поморщившись, изогнула спину и продолжала двигаться на нем.

Он снова захватил губами ее сосок, провел пальцем по ложбинке между ягодицами. Она затрепетала и ускорила темп. Шевельнула бедрами и приняла его в себя еще глубже. Он почувствовал, как растет в ней, напрягается так, что до оргазма остаются секунды. С силой насадил ее на себя, входя все глубже, и она, задрожав, затрепетала в его объятиях. Он ощутил, как пульсирует ее лоно, сжимавшее его плоть. Прижав ее к себе, он сделал последний, быстрый и жесткий, выпад и забился в собственном оргазме.

И продолжал вонзаться в нее, пока не излился до конца. Феррин упала на него, положила голову ему на плечо, ее руки бессильно повисли. Он гладил ее по голове, по спине одной рукой, продолжая другой прижимать к себе. Люк был по-прежнему открыт, и холодный ветерок помог высушить пот на их телах.

Феррин поцеловала его в плечо и повернула голову так, что их взгляды встретились. Она смотрела на Хантера с мечтательным выражением глаз, и его словно ударили в живот. Как он хотел, чтобы все было по-настоящему! Чтобы они могли быть вместе. Потому что в первый раз с тех пор, как он потерял все, у него появилось что-то, чего он так сильно хотел.

Кто-то, в ком он нуждался.

Он хотел быть тем человеком, каким она его считала. Хотел, чтобы она всегда смотрела на него именно так.

Он зарылся руками в ее волосы и стал целовать, крепко и почти яростно. Она тихо застонала и прикусила его нижнюю губу.

– Это невероятно! Спасибо. Полагаю, теперь можно вычеркнуть два пункта, – выдохнула она, сползла с его коленей и устроилась рядом.

Он сунул руку в карман, вытащил носовой платок – отец всегда настаивал на том, что настоящий джентльмен всегда должен иметь носовой платок, – и протянул ей.

– О каких двух пунктах ты говоришь?

– Два пункта из списка того, что необходимо сделать, пока не сыграешь в ящик, – пояснила она, осторожно вытирая влагу между ног.

Он натянул брюки, но не стал их застегивать и надевать рубашку. Не хотел делать что-то, что отдалит его от этого момента. Поэтому обнял Феррин и потянул на себя, так что она блаженно привалилась к нему.

Правда, он еще сознавал, что стоило бы просто позволить ей сидеть на месте и возвести между ними барьеры и, черт, по-прежнему держаться настороже.

Но вместо этого поцеловал ее в макушку:

– Что там еще в твоем знаменитом списке?

Она повернулась, положила ноги на сиденье, вытянула и положила свои руки на его руку, которой он ее удерживал. Погладила его пальцы и тихо вздохнула.

– Не знаю. Может, путешествия, верно? Все хотят путешествовать.

– Только не я.

– Только не ты? – удивилась она, откинув голову, чтобы взглянуть ему в лицо.

– Не я. Я много путешествовал, когда играл. И сейчас нет такого места, куда бы я не мог позволить себе поехать.

– Достаточно справедливо. А я коплю деньги на поездку на Фиджи. Хочу отправить маму и отчима. Они мечтали полететь туда в свадебное путешествие, но оба – учителя, так что, сам понимаешь, это им не удалось, – пояснила она. – Но это определенно в моем списке того, что необходимо сделать, пока я не сыграла в ящик.

– Но это скорее похоже на список твоей мамы. Не на твой.

– Так и есть. Но я люблю ее, так что это и мой список.

Он еще крепче обнял ее. Он тоже сегодня ночью вычеркнул что-то из своего списка. Но сможет ли он удержать эту женщину? Хотя бы на какое-то время?

– Эй, мы приехали, – окликнул Хантер, мягко тряхнув Феррин за плечо. Она заснула в его объятиях, и на секунду он ощутил нечто вроде покоя. И еще он чувствовал довольство, которого никогда прежде не испытывал. И это просто не укладывалось в его голове.

Он не хотел, чтобы Феррин приобретала над ним власть, но знал, что уже слишком поздно. Власть Феррин над ним была неоспорима.

Водитель открыл дверь и Феррин сонно вывалилась из машины. Хантер вышел за ней и накинул смокинг на ее плечи. Дал водителю чаевые, и лимузин отъехал. Они пошли рядом.

– Это не дом тренера, – заметила она.

– Знаю. Джой ожидает тебя только утром. А я не хочу, чтобы эта ночь так быстро закончилась, – пояснил Хантер. – Если хочешь домой, я отвезу тебя.

Она обняла его за талию и положила голову ему на грудь:

– Я тоже не хочу, чтобы эта ночь закончилась.

– Вот и хорошо, – облегченно вздохнул он, растирая ей спину. Она держалась за него так, словно ни за что и никогда не хотела отпустить.

До этого момента он и не подозревал, как нуждается в таком отношении к себе.

Хантер взглянул на небо. Скоро рассветет.

Он потянул Феррин за руку и повел по дорожке к своему дому. Они поднялись на крыльцо, и он набрал код на замке. Как только они переступили порог, он подхватил ее на руки и понес наверх, в свою спальню. Коридор был оборудован датчиками движения, и свет включился, когда они оказались на верхней площадке лестницы.

– Как здорово придумано со светом, – похвалила она.

Он улыбнулся:

– Я боюсь темноты.

– Не может быть! Не верю!

– Ну, не совсем боюсь. Просто не люблю быть один в пустом доме. Поэтому, когда я переехал, мама прислала мне эти светильники с датчиками.

– Она знает? – спросила Феррин.

– Да, ты же знаешь, каковы матери! Хранители всех тайн. Мой брат, например, боится бабочек. Считает, что от них у него мурашки по коже, и ни за что не зайдет в сад, если там летают бабочки.

Феррин засмеялась.

– Откуда тебе это известно?

– Мама. Пыталась меня развеселить, – признался Хантер. – Она рассказала о страхах Нейта, когда меня только что освободили из тюрьмы, и я пытался прийти в себя после смерти Стейши.

Когда он узнал о гибели Стейши, все так быстро завертелось, что не хватало ни времени, ни сил оплакать ее, потому что его увезли в тюрьму. Только после освобождения он осознал всю меру своей потери. Боль была так остра, а сознание вины так тяжело давило…

– Твоя мама просто замечательная женщина!

– Так и есть, – кивнул Хантер.

Он не мог поверить, что только сейчас заговорил с Феррин о смерти Стейши. С самого их первого свидания, когда он рассказывал о прошлом, ни разу не высказался об этом, и Феррин уважала его молчание.

Он поставил Феррин на ноги рядом с кроватью.

– Я должен признаться, то время было самым мрачным в моей жизни.

– Мне очень жаль, что все так случилось, – вздохнула Феррин, снимая смокинг и протягивая ему.