Снег в апреле - Розамунда Пилчер

Вернется в конце недели. Это означало в пятницу или в субботу. Но Каролин и Джоди должны возвратиться в Лондон к пятнице. Они не могли ждать до уик-энда. Она выходит замуж во вторник. Во вторник она выходит за Хью, и она должна быть там, потому что венчание состоится в понедельник... и Диана будет в ярости... и эти подарки.

Ее мысли метались туда-сюда, как взбесившаяся лошадь. Она одернула себя и приказала себе быть практичнее и проявить здравомыслие. А затем поняла, что не может придумать ни одного достойного выхода из этой ситуации. Бег на месте — именно так она это ощущала. Теперь она поняла, что означает, когда говорят «бег на месте».

Женщина за столом явно начинала терять терпение.

— Вы хотели видеть Ангуса?

— Да. Я его сестра. Это довольно важно.

— Откуда вы прибыли сегодня?

Не задумываясь, Каролин ответила ей:

— Из Карнеев.

— Но это в восьми милях отсюда! И дорога завалена снегом.

— Я прошла немного, а затем меня подвез снегоочиститель.

Им придется ждать Ангуса. Возможно, они могут остановиться здесь, в гостинице. Она пожалела, что не взяла Джоди с собой.

— У вас есть две свободные комнаты?

— Две?

— У меня есть другой брат. Он сейчас не со мной.

Женщина посмотрела на Каролин с сомнением, но сказала:

— Сейчас, — и направилась в свой офис за регистрационной книгой.

Каролин прислонилась к стойке. Решительно не имело смысла паниковать, от этого будет еще хуже.

А потом она поняла, что на нее снова накатывает знакомая тошнота, острая боль в животе. Это застало ее врасплох, как некий ужасный монстр, поджидающий за углом, чтобы атаковать. Она попробовала игнорировать боль, но ее невозможно было игнорировать. Она росла с пугающей скоростью, подобно огромному воздушному шару, накачиваемому воздухом. Боль такая сильная, что в сознании Каролин не оставалось места больше ни для чего. Она была сделана из боли, боль протянулась во все уголки ее тела. Она закрыла глаза и услышала звук, похожий на отдаленный звук колокола.

Потом, когда она подумала, что уже не перенесет этого больше, боль начала отступать и в конце концов соскользнула вниз и оставила ее, как скинутая одежда. Через какое-то время она открыла глаза и посмотрела прямо в испуганное лицо женщины. Она подумала, что не знает, как долго она так простояла.

— Как вы себя чувствуете? Вам лучше?

— Да. — Она попробовала улыбнуться. Ее лицо было влажно от пота. — Расстройство желудка, я думаю. У меня было так прежде. И потом, эта прогулка...

— Я принесу вам стакан воды. Вы лучше бы присели.

— Все хорошо.

Но с лицом женщины что-то происходило: оно превращалось в странное пятно, то приближалось, то пропадало. Женщина что-то говорила, Каролин могла видеть ее рот, открывающийся и закрывающийся, но не слышала ни звука. Каролин протянула руку и ухватилась за край стойки, но это не помогло, и последнее, что она помнила, был яркий ковер, приближающийся к ее лицу, и звук удара.

Оливер вернулся в Карнеи около половины пятого. Он устал. Дункан Фразер, помимо того, что предложил тяжелый сытный обед, настоял на обсуждении каждого аспекта финансовых и юридических деталей покупки Карнеев. Ничто не было упущено, и теперь голова Оливера разламывалась от фактов и чисел. Площадь земли в акрах, урожаи, поголовье рогатого скота, ценность построек, состояние усадьбы и сараев. Это было необходимо, конечно, и правильно, но он находил всю эту волокиту обременительной и ехал домой по шоссе в состоянии черной депрессии. По правде говоря, продажа дома, пусть даже и Дункану, была равносильна предательству какой-то части себя и начисто обрывала корни, связывающие его с детством.

Внутренний конфликт окончательно лишил его сил. Голова болела, и он мечтал скорее вернуться домой, ощутить комфорт собственного кресла, собственного домашнего очага и, возможно, выпить чашечку чая.

Дом выглядел уютным и приветливым, как никогда. Он завел «лендровер» в гараж и вошел в свое обиталище через кухню. Госпожа Купер стояла за гладильной доской, но все ее внимание было отвлечено на дверь. Когда он появился, она вздохнула с облегчением и с громким стуком поставила утюг.

— О, Оливер, как хорошо, что это вы. Я слышала шум автомобиля и надеялась, что это вы.

Что-то в ее лице заставило его спросить:

— Что случилось?

— Да вот, сестра мальчика вышла на прогулку и не вернулась, а уже темнеет.

Оливер, стоя в пальто, медленно переваривал эту неприятную информацию.

— Когда она вышла?

— После завтрака. И не ела ничего, даже блоха и то больше ест.

— Но сейчас... Половина пятого.

— Да, уже.

— Где Джоди?

— Он в детской. Он не волнуется. Я отнесла ему чай, бедному ягненочку.

Оливер нахмурился:

— Но куда она пошла?

— Она не сказала. «Я немного погуляю» — это все. — Лицо госпожи Купер выражало беспокойство. — Вы думаете, что-то случилось?

— Я не удивлюсь, — с горечью ответил Оливер. — Она такая дурочка, что может утонуть в луже.

— О, бедная девочка...

— Не бедная девочка, а непроходимая дура, — жестко отрезал Оливер.

Он собрался подняться по лестнице, чтобы найти Джоди и расспросить, но в этот момент зазвонил телефон. Оливер обрадовался, что наконец-то починили линию, но госпожа Купер схватилась за сердце и охнула:

— Это полиция!

— Вряд ли, — пожал плечами Оливер, но на всякий случай поспешил из кухни в библиотеку, чтобы снять трубку. — Карнеи! — рявкнул он.

— Это усадьба Карнеев? — Женский голос звучал очень вежливо.

— Да, это говорит Оливер Карнеи.

— О, господин Карнеи, говорит госпожа Хендерсон из гостиницы «Страткори Армз».

Оливер насторожился:

— Да?

— Здесь находится молодая леди, она прибыла, чтобы навестить своего брата, который работал у нас...

«Работал?»

— Да?

— Она сказала, что остановилась в Карнеях.

— Правильно.

— Ну вот, я думаю, что вам следует приехать и забрать ее, господин Карнеи. Ей, кажется, нехорошо, она ослабела, а затем она стала очень... больной. — Она произнесла это слово неохотно, как если бы это было невежливо.

— Как она добиралась до Страткори?

— Она шла часть пути, так она сказала, а затем ее подвез снегоочиститель.

Это подразумевало, что, по крайней мере, дорога расчищена.