Полуночный лихач - Елена Арсеньева

Ей было уже двадцать четыре – самое бы времязавести ребенка. Но он все почему-то не заводился. Вот странно: Нина совершенноне комплексовала оттого, что не замужем и даже любовника у нее нет, нечувствовала себя ущемленной в компании подружек, которые являлись со своими«половинами» и гордо демонстрировали их, словно новые платья или шубки. А воткогда то у одной, то у другой знакомой девчонки, бывшей одноклассницы илиоднокурсницы, рождался ребеночек, Нина ощущала прилив такой острой зависти, чтонесколько дней чувствовала себя больной. При этом замуж ей не хотелосьсовершенно! Вот если бы как-нибудь ухитриться родить без мужа… В принципе делонехитрое, но, оставшись одна, потеряв родителей, Нина не находила в себе сил натакой антиобщественный подвиг. И зарабатывает она не бог весть что. А еслисократят ставку руководителя кружка в Доме культуры, о чем поговаривают ужевторой месяц? И вот-вот выйдет из декрета штатная преподавательница рисования,которая была в отпуске по уходу за ребенком, Нину-то взяли в школу на ее местовременно… Она, конечно, устроится куда-нибудь еще, но об этом просторассуждать, пока она одна, а если на руках окажется крохотное, беспомощное исовершенно неразумное существо?

Вот этой девочке, что дышит Нине в шею, уже,наверное, лет пять, с ней вполне можно разговаривать как со взрослой, ей можнообъяснить, куда и зачем уходит мама, ее даже можно ненадолго оставить однудома, уговорив не плакать, мамочка, мол, скоро вернется и принесет тебеконфетку. Или что-нибудь в этом роде.

– Спасибо вам, мы на следующейвыходим, – наклонился к ней мужчина и осторожно начал поднимать дочку.Нина от растерянности продолжала прижимать девочку к себе, та по-прежнему неотпускала ее палец.

– Лапка, просыпайся! – тихонькоокликнул отец, и девочка, распахнув большие, сонные глаза, уставилась на Нину.

«Сейчас испугается незнакомого лица изаплачет!»

Нина мысленно обшарила карманы плаща в поискахкакой-нибудь конфеты или хотя бы пластинки жевательной резинки, однако онапрекрасно знала, что там нет ничего, кроме носового платка. Она только может утеретьэтой крохе слезы.

Однако девочка пока явно не собираласьплакать. Сонный туман постепенно исчезал из ее глаз, Нина разглядела, что онитемно-серые, в каемочке влажных, нарядных ресниц. Эти глаза смотрели на Нинубез страха, но как бы недоверчиво, и вот вдруг в них вспыхнула улыбка, а потомдевочка тихо прошептала:

– Мамочка! Ты пришла! Ты меня нашла!Мамочка моя! – и, крепко обняв Нину за шею, уткнулась в ее плечо.

Какое-то мгновение Нина сидела без движения,совершенно ошеломленная, потом осмелилась поглядеть на ее отца. Она несомневалась, что увидит раздраженную гримасу, однако изумилась еще больше. Предней было лицо вконец растерянного человека, до того, что в его глазах появилосьнесчастное выражение. Он явно не знал, как выпутаться из этой ситуации, неогорчив дочку и не обидев женщину, которая удостоилась таких щедрых проявленийдетской любви.

– Вы, кажется, выходите? – с трудомпротолкнув слова сквозь комок в горле, произнесла Нина. – Это и мояостановка. Давайте я пока девочку понесу, а то она спросонья, видите…

Мужчина с готовностью закивал и началпробираться к выходу. Нина следовала в кильватере с девочкой на руках. Существосо смешным именем Лапка обвило ее руками и ногами, шумно и влажно дышало в шеюи все бормотало: «Мама! Ой, моя мама!», внося смятение в Нинину душу.

Она была уже на грани слез, когда наконецвывалилась из автобуса и, протолкавшись сквозь толпу жаждущих ехать в Четвертыймикрорайон, добралась до Лапкиного отца. Он потянулся было к дочке, но вдругвсплеснул руками:

– Туфелька! Она потеряла туфельку!

Нина ахнула, поглядев на ножки девочки. Иправда: одной туфли нету, из рваной колготки торчит пальчик с неровнообрезанным ноготком.

– Погодите, я сейчас, – велел отеци, бросившись к автобусу, энергично ввинтился в толпу.

В следующее мгновение дверцы сомкнулись,автобус тронулся. До Нины еще донеслось, усиленное микрофоном: «Спать надоменьше! Следующая остановка – Надежды Сусловой!»

«Спать надо меньше», по-видимому, относилось котцу девочки, который пытался выйти, но оказался пленником автобуса номер 61.

Какое-то мгновение Нина стояла в полнойрастерянности, потом засунула разутую Лапкину ногу в карман своего плаща, чтобыне зябла, и пошла по тротуару вниз, к следующей остановке. Дом ее, правда,остался позади, но какая разница, окажется она там сейчас или через полчаса?

Наверняка Лапкин отец выскочит на следующейостановке и рванет навстречу Нине. То-то страху натерпится, бедняга, можно себепредставить! Оставил дочку с совершенно незнакомой женщиной, кто ее знает, чтоу нее на уме, вдруг канет сейчас в один из множества проходных дворов – ипоминай как звали! Тем более что он ничего вообще не знает о Нине, даже имени.

Она прошла несколько шагов, вглядываясь втемноту впереди, и подумала, что, пожалуй, основания для страха есть не толькоу Лапкиного отца, но и у нее самой. С ней оставил девочку совершенно незнакомыймужчина. А ведь кто знает, что у него на уме? Может быть, это и не дочка егововсе, может быть, он ее где-то похитил, а потом спохватился, испугался – ирешил бросить, избрав для этого такой хитроумный способ. Небось он уже сиганулв один из проходных дворов – и поминай как звали. А Нина вообще ничего о нем незнает, даже имени.

По идее, ей должно быть страшно. Однаконикакого страха почему-то не ощущалось. «Ну и пусть сбежит, – подумала онаотстраненно. – Обращусь в милицию, в конце концов. Не сейчас, конечно, аутром. Лапка выспится, успокоится, сможет связно рассказать, как ее фамилия,где она живет…»

Нина уже совсем было решила не идти наследующую остановку, а повернуть домой, но в это мгновение увидела мужскуюфигуру, сломя голову несущуюся навстречу снизу. И остановилась, ощутив вдругстранную пустоту в сердце и даже в руках, словно Лапку у нее уже отобрали.

Тот парень набежал на нее и обхватил рукамивместе с дочкой, словно еще не мог поверить, что все его тревоги уже позади. Оншумно дышал и не мог ни слова выговорить.

– Ради бога… – промолвил оннаконец, – ради бога, извините! Закрылись дверцы, а когда я закричал,требуя остановиться, водила рявкнул в микрофон: «Спать надо меньше!» Я его чутьне убил, так разозлился, думал, как вы тут с Лапкой…

– Да ничего, все нормально, я дажерада, – ничуть не покривила душой Нина. – Она опять спит.

Он попытался заглянуть в дочкино лицо, но онобыло спрятано между Нининой шеей и плечом, он ничего не разглядел, а его жаркоедыхание обожгло Нине щеку.

Постояли молча.