Полуночный лихач - Елена Арсеньева

Николай обреченно кивнул. Кто это выдумал,дескать, люди наши бездушны и неотзывчивы? Глупость! Только врачи «Скоройпомощи» знают, сколько раз на день им приходится выезжать по случайным звонкам.Переполошенный вопль: «Человеку стало плохо на улице! Человек без сознания!»Машина летит, завывая сиреной… Иногда, конечно, не завывая: это уж взависимости от опытности врача. Поработавшие хотя бы годик отлично знают, чтоувидят в девяти случаях из десяти: субъекта с попорченной физиономией (о такихв народе говорят: «Не справился с автопилотом, потерся об асфальт!»), которыйименно в ту минуту, когда подъезжает «Скорая», конфузливо поднимается с травыили выбирается из сугроба, а рядом причитает какая-нибудь сердобольнаяпенсионерка, которой делать нечего, вот она и устроила всю эту бучу, не в силахусмирить застарелое человеколюбие…

Голубцов был именно одним из таких объектовнеразборчивого человеколюбия. Бомж (или, как говорят на Дальнем Востоке,бичмэн) с солидным стажем, он от первых мартовских серьезных оттепелей доноябрьских заморозков обитал в этой беседке, превратив ее в свою вотчину иначисто отшибив у остальных представителей рода человеческого охоту заходитьтуда. Вот только детей притягивало в беседку как магнитом: их иногда необъяснимоманят к себе непристойные слова, тайны человеческих отправлений, любаяпатология и вообще всякая гадость.

Голубцов был существом безвредным, хотя иотвратительным. На голени у него зияла чудовищная трофическая язва, настолькозапущенная, что в ней уже водились опарыши, попросту черви, и вообще, делодошло до гангрены. Когда рана была еще невелика, Голубцова честно пыталисьлечить. Всякий врач, вызванный соседями, которые вдруг замечали, что местнаядостопримечательность уже несколько часов лежит недвижима («Человеку сталоплохо во дворе! Человек без сознания!»), приведший Голубцова в чувство (налицобыло, как правило, крепчайшее алкогольное опьянение) и увидевший эту жуть наего нижней правой конечности, считал своим долгом отвезти страдальца вбольницу. Очухавшись и обнаружив, что его заточили в пахнущее лекарствамиузилище, вымыв и переодев против его воли, Голубцов устраивал страшнейшиескандалы и при первой возможности покидал лечебное учреждение, после чего вновьводворялся на обжитом месте в беседке. В конце концов он прославился во всемгороде как человек, нипочем не желающий лечиться, и медицина завязала со своимальтруизмом. Однако Голубцов именно в это время решил, что он заслуживаетвсяческого внимания с ее стороны. Он топтался то возле одной больницы, то возледругой, настаивая, чтобы его непременно «положили». У него не было ни паспорта,ни страховки (уж конечно!), ни даже подобия адреса. Напрашиваясь на лечение, онстановился жутко грубым и хамил направо и налево. Результат нетрудно было предсказать.Наиболее чувствительные совали ему в руки перевязочный пакет и какой-нибудьстрептоцид, а врачи с нервами покрепче просто вышвыривали бомжа за порогбольницы. Ходили слухи, что Голубцов пытался добиться справедливости черезмилицию и суд, но везде ему давали от ворот поворот. Он продолжал существоватьв «своей» беседке, охотно демонстрируя глупеньким деткам своюдостопримечательную язву и периодически становясь объектом заведомо напрасноговызова «Скорой помощи». Вот как в данном случае.

– Проснись, Голубцов, – тоскливымголосом окликнул Николай. – Это мы. Твои знакомые.

– Это ми, дельфины, – хихикнулаЛюба, которая обожала проявить чувство юмора когда надо и не надо.

Николай предостерегающе вскинул руку.

В позе Голубцова вроде бы не было ничегоособенного, лежал да и лежал, свернувшись клубком, но Николай уже увидел егостранно вывернутую руку с растопыренными пальцами. А скорее, просто почуял …нет, не запах разлагающейся плоти на голени Голубцова, а это неопределимое,неописуемое никакими словами дуновение, словно душа несчастного бомжа (ведьбыла у него хоть какая-то душа!) до сих пор прощально реяла над своим прежнимжалким обиталищем.

– Батюшки, – прошептала Люба. –Да он уже…

Сообразив, что привычная схема общения сГолубцовым нарушена, подошел Витек.

– Ну что, пошел к верхним людям? –спросил он со скучающим видом. – Давно пора! Э, да он грибочковпокушал, – наклонившись, Витек вытащил из-под лавочки, на которой окоченелГолубцов, пол-литровую банку с консервированными грибами. Банка была почти пуста,лишь на самом донышке еще осталось несколько лилово-черных кусочков.

– Это что же, помойники? – сотвращением завзятого грибника, оскорбленного в лучших чувствах, пробормоталВитек. – Или сортирники? Закусил, называется! И чекушка не помогла (рядомс грибами под лавкой валялась бутылочка «Тройного» одеколона).

– Голубец, Голубец! – послышалсярядом заносчивый детский голосок. – Покажи своих червяков – на пиво дам!

Бригада «Скорой» обернулась как по команде. Увхода в беседку топтался мальчик лет десяти с капризной нижней губой и явнымипризнаками преждевременного ожирения. Мальчик был одет в хорошенький джинсовыйкостюмчик, который, с одного взгляда видно, покупался не на рубли. В руке оннебрежно мял червонец. Рядом с любопытством тянул шею другой мальчишка, одетыйпримерно так же, только тощий.

– А ну, пошли! – шикнул на нихВитек.

Мальцы послушались безропотно, все с тем жеравнодушно-пресыщенным видом, но, отойдя на пять шагов, тощий воинственносказал:

– Ты, козел, гони деньгу. Проспорил,значит, гони.

– Сам ты козел, – обиделсятолстый. – Кто же знал, что Голубец сдохнет? Вчера вечером он был какмолодой, квасил тут с каким-то… Ладно, подавись своими деньгами.

Он вытащил из кармана курточкипятидесятирублевку и швырнул на землю.

Тощий плюнул на бумажку и не стал подбирать –видимо, обиделся, пошел прочь, гордо вскинув голову. Толстяк тожепроигнорировал проигранные деньги и удалился в противоположном направлении.

– Мама дорогая, – потрясенно сказалдвадцатилетний Витек. – Ну, молодежь пошла! И такие отпрыски благородныхсемейств лезли в приятели к Голубцу?! Вот уж правда что – захотелось барынькевонючей говядинки!

– Слышали, что мальчишка сказал? –перебила Люба. – С Голубцовым вчера кто-то пил, а значит, и закусывал. Вотна что хотите спорю: ночью был вызов токсикологии по поводу отравления грибами!

Спорить никто не решился. Грибов этой осеньюуродилось – хоть косой коси. Их и косили все подряд, съедобные с разнойядовитой поганью, так что вызов токсикологии превратился в обыденную мелочь, иЛюба вела себя некорректно, заранее зная, что выиграет.

* * *

К своему изумлению, еще со двора Нина увиделасвет в кухонном окне. Беспомощно оглянулась, однако «Лада» Инны, помигавкрасными фонариками, уже выехала со двора.