Наша остановка - Лора Джейн Уильямс

– Однако ты будешь популярен у одной особы, вот что самое главное, – заметила Габи. – Женщина дня появится здесь с минуты на минуту. Она пошла пешком из офиса, чтобы набрать суточную норму шагов.

– Очень практично, – произнес Дэниел, не зная, что еще на это сказать.

Повисло неловкое молчание от того, что они почти не знали друг друга, да и не хотели притворяться, будто хотят узнать по-настоящему. Выпивка. Дэниел решил выпить.

– Я пойду к бару. Тебе что-нибудь принести?

– Нет-нет, – ответила Габи. – Мне тут нужно кое с кем поздороваться, вон там. Найду тебя через минуту. Очень рада, что ты пришел.

Дэниел махнул рукой Лоренцо и изобразил, будто пьет воображаемую пинту, словно вопрошая: «Ты хочешь еще?» Лоренцо в ответ приподнял свой пустой стакан, отвечая: «Да, хочу!»

Спустя напитка четыре или пять Дэниел обнаружил, что его рука обнимает обнаженные плечи какой-то женщины, а снаружи уже стемнело. Габи так и не вернулась, чтобы представить его кому-то – на самом деле, он не видел ее уже вечность. Но все это не важно. Он выпил вторую пинту, чтобы успокоить нервы, а третью – потому что вторая оказалась очень вкусной. Как только до него дошло, что не будет никакого знакомства, он взялся за пинту, которую принес ему Лоренцо. К тому времени он был уже довольно пьян и почти не разговаривал, наблюдая за представлением Лоренцо перед публикой почитательниц. Но ему и не требовалось ничего говорить. Оставаясь наедине с женщиной, Дэниел наверняка знал свою роль: уже не раз, посещая бар с женщиной, он становился молчаливым, и из-за этого, как ему говорила не одна спутница, казался задумчивым и загадочным.

На взгляд Дэниела, это просто смешно – и даже не потому, что они понятия не имели, что он просто пьян, а не задумчив, а его мамуля поставила бы на место любого, кто бы так сказал о ее сыне. А потому, что это играло ему на руку. Женщина, с которой он встретился взглядом ранее, время от времени периодически посматривала в его сторону через толпу, их разделявшую. А потом наконец подошла к нему, когда он снова направлялся к бару, и сказала:

– Захвати мне большую порцию красного, хорошо?

Он взглянул на нее и кивнул. Она была хорошенькая. Дэниел подумал о том, что говорилось на этот счет в руководстве по свиданиям, и вспомнил, что не стоит возлагать все надежды на одного человека: нужно всегда иметь выбор, чтобы снять напряжение. И примерно в этот момент он обнял ее за плечи.

– Пойдем отсюда, – сказала она вскоре ему на ухо, хрипловато и горячо.

Дэниел посмотрел на нее. Каким-то образом они отдалились от толпы и уединились в уголке. Ее рука лежала на его груди, ладонь через ткань рубашки казалась прохладной. Он знал, что если посмотрит ей в лицо, то встретит ответный взгляд, приглашающий к поцелую. Она предлагала пойти домой и заняться сексом.

В другой жизни, лет десять назад… лет пять назад! О, да что там, даже в прошлом году – он бы согласился. Он бы отвез ее домой, занялся сексом, а после пригласил бы на несколько свиданий. Оба старались бы поладить друг с другом, даже если бы не очень хотели. Но после смерти отца Дэниел понял: жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на людей, которые не сводят тебя с ума.

– Извини… – произнес он, снимая руку с ее плеч. – Я…

Девушка вроде бы расстроилась, но, кажется, сдаваться не собиралась.

– У тебя есть подружка?

– Нет, – ответил Дэниел.

– Потому что я не болтаю о своих похождениях, – продолжила девушка, снова приблизившись к нему и положив руки на его грудь. Дэниел не был настолько пьян, чтобы не заметить, как приятно ему ее прикосновение, однако отстранил ее руки.

– Мне жаль, – твердо сказал он, и девушка, надо отдать ей должное, просто пожала плечами и удалилась.

Дома, в одинокой постели и с бутылкой воды на прикроватном столике, Дэниел, против своей воли, минут с семь слушал толчки и стоны, доносившиеся из комнаты Лоренцо. Потом все наконец прекратилось, и кто-то вышел, чтобы отлить, оставив дверь уборной приоткрытой (это стало ясно из-за эха). Ночью Дэниел спал плохо, а когда наконец удалось заснуть, в странном сне ему привиделось, что он стал осьминогом. В каждом щупальце у него что-то было, но он хотел поднять какую-то книгу, однако не мог, потому что в таком случае пришлось бы что-нибудь бросить. А он не желал ничего бросать. Во сне, будучи осьминогом, он так расстроился из-за необходимости отпустить что-то, чтобы поднять то, на что отчаянно хотелось посмотреть, что он проснулся в поту, задыхаясь и чувствуя горечь.

Дэниелу стало жаль, что рядом в постели никого нет. Жаль, что рядом нет лучшей подруги, с которой у них на пальцах были бы кольца, и что они не в доме, который сняли бы вместе.

Дэниел хотел то, что было у его родителей. Так ужасно сильно хотел. И не с кем-нибудь.

Он хотел этого с любовью всей своей жизни.

Весь день Надю не покидало чувство, будто что-то не так. Словно какая-то зловещая тяжесть давила на нее, и из-за тревожности она не раз срывалась в лаборатории.

– Извини, – сказала она ассистенту, обнаружив, что теряет терпение, переделывая неподдающийся участок кода, который транслировался неверно на язык, на котором они работали. – А вообще, знаешь что? Понимаю, что у нас все сроки горят, но давай-ка устроим перерыв. Двадцать минут. Вернусь с пирожным.

Надя схватила телефон и вышла из офиса, направившись на рынок, где располагалась вторая в городе любимая ее пекарня. Первая любимая пекарня находилась на Черч-стрит в Сток Ньюингтон, ниже по дороге к ее дому. Если прийти в нужное время суток, можно ухватить целую четверть полноразмерного красного бархатного торта с оптимальным количеством глазури и чаем, чтобы запить его. Но когда глазури хотелось не так сильно, Надя предпочитала печенье из второй кондитерской, шеф которой вдохновлялся Нью-Йоркской пекарней «Левейн». Рецептуру их печенья разработал олимпийский пловец, которому требовалось получить так много калорий, насколько это возможно, в минимальный срок. Печенье получалось такое плотное, жирненькое, обильно сдобренное шоколадной крошкой, просто пальчики оближешь – и казалось, насытиться им невозможно. Стоили они по шесть фунтов за штуку и были недостаточно большими за такую цену, поэтому Надя покупала их не очень часто.

Обычно она во всем потакала себе в период перед… а! Надя установила на телефон приложение для отслеживания цикла, и согласно графику, у нее скоро начнутся месячные. Ага. Выпрыгнувшее окошко сообщало, что первый день будет уже завтра, и внезапно плохое настроение, вспыльчивость, желание сжечь весь проклятый мир дотла и необходимость поглотить несчетное количество калорий обрели смысл.

Чуть позже, когда Надя переоделась в другой топ, нанесла дополнительно дезодорант и обыскалась, куда делся ее «Тик-Так», в животе кольнул спазм боли, а это означало, что критические дни придут на день раньше. Надя ненавидела, когда месячные приходили раньше, чем она успевала к ним подготовиться, – и тотчас поняла, что вечер пройдет ужасно и она будет жалеть, что не ушла сразу домой. Ее раздражало, что она обязана пойти из-за встречи, которую подготовила Габи. Надя была не в настроении флиртовать, кокетничать и преуменьшать свои достижения до тех пор, пока не поймет, в каких рамках надо держаться, чтобы не отпугнуть этого парня. Знакомство – всегда мило и привлекательно в теории, но Надю сейчас все раздражало, да и куда больше ей хотелось выяснить, кто такой Парень Из Поезда, чем пойти на эту вечеринку. Кто знает, что за мужчина ждет ее в «Скай Гарден»? Хотя, если начистоту, еще неизвестно, каким человеком окажется тот незнакомец из поезда. Ох. Надя посмотрелась в зеркало.