Одна маленькая ложь - К.-А. Такер

– Только не это… – вырывается у меня стон, и я инстинктивно отступаю подальше.

Коннор беззлобно хохочет и шутливо отталкивает Тая. Берет меня за руку и уводит с веранды.

– Пойдем, я покажу тебе весь дом.

Он не отпускает меня ни на миг, на ходу представляя гостям. Похоже, некоторых я уже видела. Молюсь всем богам, лишь бы они меня не вспомнили. Вдруг я спьяну признавалась им в любви. И самое главное – чтобы они не вспомнили меня с Эштоном.

Обойдя весь первый этаж, Коннор ведет меня наверх.

– Это комната Гранта, – говорит он, махнув налево. – Напротив комната Тая. – Когда проходим мимо ванной комнаты, он шепчет: – Это ты уже видела. – Киваю, прикусив губу, как будто ванная тоже в чем-то повинна. В конце коридора две двери прямо напротив друг друга. – Это комната Эша, – говорит Коннор, показывая рукой на приоткрытую дверь слева. Вижу огромную кровать с темно-серым атласным бельем. Представляю себе роскошное тело Эштона, небрежно раскинувшееся на постели, как в то утро в общежитии, и низ живота обдает жаром.

Открыв дверь напротив, Коннор проводит меня в комнату с двуспальной кроватью и двумя огромными окнами.

– А это моя, – говорит он, включая ночник на прикроватном столике.

Я в спальне Коннора. Он привел меня не просто так? Мой взгляд скользит по комнате, на миг задерживаясь на кровати. Неужели он подумал, что я в первую же ночь окажусь с ним в постели? Откашливаюсь и говорю:

– Красивый дом. – Поворачиваюсь и вижу, что дверь приоткрыта.

Коннор стоит, прислонясь к стене, и пристально на меня смотрит.

– Это дом моих родителей. Они купили его два года назад, чтобы на время учебы я жил тут. Почти все студенты селятся в общежитии, но если честно, меня это уже достало. Парни с радостью переехали ко мне. Платят за жилье чисто символическую плату – столько, сколько могут себе позволить. – Коннор подходит ко мне, убирает прядь волос с лица, заправляет за ухо и шепчет: – Расслабься, Ливи. Я привел тебя сюда без каких-либо тайных помыслов. – Он приподнимает мне лицо, взяв за подбородок. – Всего лишь с надеждой… – Наклонившись, он нежно касается моих губ своими и тактично ждет моего ответа. На душе у меня тепло и спокойно.

Пока в голову не приходит страшная мысль: а что, если я делаю все неправильно, и Коннор тоже пожалеет об этом? Коннор отодвигается, а я думаю: хватило ли мне одной пьяной ночи на постижение всех азов? Прикусив нижнюю губу, поднимаю взгляд и вижу глаза Коннора – зеленее обычного и с влажным блеском.

– Просто я… – бормочу я, хмуря брови, – у меня нет опыта.

Коннор нежно целует меня в лоб и шепчет:

– Все в порядке. Если честно, мне нравится, что ты не такая, как все. – Не такая, как все… А в переводе это значит, что я девственница? Он еще раз целует меня в лоб и берет мое лицо в ладони. – Давай не будем торопить события. – А это как следует понимать?

– Давай, – соглашаюсь я и припадаю к спасительному коктейлю. Хвала «Джеку Дэниэлсу» – помогает держать себя в руках.

– Говорят, на прошлые выходные ты сделала себе татуировку?

Хорошо, что успела проглотить коктейль: от такого резкого перехода можно и подавиться.

– Типа того. А у тебя есть татуировки?

Коннор убирает ладони от моего лица и гладит меня по макушке.

– Нет. Ненавижу иголки. Эш меня все время подначивает составить ему компанию, но я не ведусь.

– А ты напейся с моей сестрицей, и у тебя будет татуировка, зуб даю, – бормочу я, а мысленно припоминаю татуировки Эштона – те, что видела в трезвом состоянии, и те, что помню смутно – птица на внутренней поверхности правой руки, китайский иероглиф на правом плече, кельтский символ слева на груди, «Ирландка» на ягодице.

Лицо снова вспыхивает. Черт побери.

– О чем ты думаешь?

– Ни о чем! Хочешь посмотреть? – выпаливаю я, чтобы отвлечь внимание Коннора от меня и моего извращенного сознания.

– Конечно. То есть, если она не на…

– Да. То есть, нет, она на спине, так что можешь посмотреть. – Похоже, у меня едет крыша. Поворачиваюсь спиной, убираю за плечо волосы и оттягиваю футболку вниз. – Видишь?

– Вижу. – Какое-то время он смотрит, но не притрагивается, и я гадаю, хочет он дотронуться или нет. Все это так не похоже на Эштона с его манерами пещерного человека. Сразу видно, что Коннор – полная его противоположность. Не понимаю, как они могут быть лучшими друзьями. – А что она обозначает?

– Просто меня так называл папа, – с грустной улыбкой отвечаю я.

– Понятно… – Коннор нежно отводит мою руку, и футболка возвращается на место. Он осторожно берет мои волосы и опускает на спину, а потом кладет руки мне на плечи. Чувствую, что он наклоняется вперед, и вот его рот уже возле моего уха. – Очень красиво, – тихо говорит он севшим от возбуждения голосом, и большие пальцы скользят по моей спине, нежно лаская. И я понимаю: заявив, что у него нет «тайных помыслов», Коннор несколько покривил душой.

Думаю, именно в такие моменты мозг у девушки должен отказать. Вернее, его должен высосать из головы этот сексуальный парень, который дышит мне в ухо. Во всяком случае, раньше я думала, что именно так все происходит. Когда ты впервые наедине в спальне с горячим парнем и он говорит: «Я весь горю, я весь твой», ты уже не ищешь пути отступления. Ты думаешь, как бы запереть дверь, сбросить одежду и проделать все то, что не подразумевает участия мозга.

Но дело в том, что у меня мозг пока что на месте, и он говорит мне, что я хочу просто стоять рядом и чувствовать его тепло. Может, готова еще на один поцелуй. Может быть. Хотя, если быть до конца честной с собой, что-то во всем этом не так.

Может, это и доказывает, что я сексуально подавлена? Может, стоит опять напиться. И тогда все встанет на свои места.

Или мне просто нужно время, чтобы расслабиться и ко всему привыкнуть.

Или прямо сейчас все бросить и отправиться в монастырь.

Внезапно музыка начинает звучать так громко, что в окнах подрагивают стекла. Со вздохом Коннор берет меня за руку и тихо говорит:

– Извини. Придется нам спуститься. Если не приструнить Тая, скоро сюда нагрянет полиция.

Вздыхаю с облегчением, и мы выходим из спальни. Прячу довольную улыбку: у меня будет время, которое мне так необходимо. И тут я вижу на рукоятке закрытой двери спальни Эштона красный носок. И вспоминаю слова Риган об «условном знаке».

– А я думала, Дана уехала домой.

Коннор качает головой и смотрит мне в глаза с многозначительным видом.

– А она уехала.

В понедельник утром студенты не спеша заполняют прохладную аудиторию, а я уже сижу в первом ряду (больше желающих нет) рядом с кафедрой профессора. На душе у меня неспокойно – знаю, что семестр будет тяжелый. После разговора с доктором Штейнером у меня возникло искушение бросить курс английской литературы: тем более врач сам уверял меня, что надо заниматься тем, что нравится мне, а не другим – ну а этот курс явно не моя идея.