История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней - Мунго Мелвин

Несмотря на примирительный и дружеский тон договора, для его ратификации потребовалось много времени. В Киеве украинская Рада ратифицировала договор 14 января 1998 г.[1627], но в Москве процесс затянулся. Принимая во внимание предыдущие споры о разделе Черноморского флота, не стоит удивляться, что процесс ратификации вызвал острые политические разногласия. Противники договора, в том числе Лебедь, Лужков и Сергей Бабурин (лидер Российского общенародного союза), заявляли, что договор подтверждает принадлежность Крыма и Севастополя Украине. Сторонники соглашения во главе с премьер-министром Евгением Примаковым возражали, что гораздо важнее установить добрые, стабильные отношения с Украиной[1628]. 25 декабря российская Государственная дума по настоянию Примакова наконец ратифицировала договор. 17 февраля Совет Федерации утвердил это решение. Примечательно, что в соответствующем постановлении Совет Федерации выразил свои опасения и пожелания относительно Крыма и Севастополя:

Спор из-за Крыма и Севастополя, не утихавший с момента распада Советского Союза, был причиной серьезной напряженности между Украиной и Россией. Теперь и в Киеве, и в Москве появилась надежда, что спор наконец разрешен, однако последующие политические события привели к тому, что проблема вернулась и стала преследовать обе страны.

УХУДШЕНИЕ ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУ РОССИЕЙ И ЗАПАДОМ

Многие на Западе восприняли окончание холодной войны как победу. Однако Саква напоминает нам, что «Россия ни в коей мере не считала себя побежденной страной»[1630]. В 1991 г. никуда не исчезла и привычка России оказывать сильное давление на соседей — теперь это были республики распавшегося Советского Союза. Бывшие советские республики, такие как государства Прибалтики и особенно Украина, вскоре стали рассматриваться Москвой как «ближнее зарубежье». Еще в 1995 г. Дэвид Прайс-Джонс, автор книги «Война, которой не было: Падение советской империи 1985–1991» (The War that Never Was: The Fall of the Soviet Empire 1985–1991), предупреждал, что таких «освободившихся сателлитов» зачастую «уговорами или угрозами вовлекают в восстановленную сферу влияния или даже империю»[1631]. Год спустя политический комментатор Анатоль Калецкий отметил, что «российское общественное мнение никогда не позволит правительству полностью отказаться от претензий на влияние на русскоязычное население в ближнем зарубежье». Калецкий пояснил свои слова, указав, что «суровая действительность экономической и военной слабости России… вероятно, исключает возвращение к агрессии сталинской эпохи»[1632]. Но прошло чуть больше десяти лет, и экономическое положение России значительно улучшилось. При Владимире Путине — и в должности президента, и премьер-министра — Российская Федерация снова стала государством, к которому следует относиться серьезно и которое готово применить силу для отстаивания своих национальных интересов.

По причинам стратегического и исторического характера Россия никак не могла смириться с тем, что многие республики Советского Союза, и особенно Украина, получили полную независимость и национальный суверенитет, как их понимают на Западе. А Крым никогда не относился к «ближнему зарубежью». Полуостров считали «своей» территорией, как психологически, так и физически — последний аспект обеспечивал Черноморский флот, базировавшийся в Севастополе. Таким образом, несмотря на соглашение о Черноморском флоте и договор о дружбе и сотрудничестве, заключенные в 1997 г., у нас есть все основания полагать, что многие в России (и не в последнюю очередь члены правящей элиты) так и не примирились с потерей Крыма и Севастополя после распада СССР. Если бы политические системы и политическая ориентация России и Украины развивались в одинаковом направлении, то достигнутое согласие могло продержаться долго. Но народы, принятые решения и события в обеих странах — а также в остальном мире — вольно или невольно подрывали его. Более того, шансы на поддержание хороших отношений между Россией и Украиной, не говоря уже о долговременном согласии относительно Крыма и Севастополя, уменьшались по мере того, как в начале 3-го тысячелетия стало неуклонно таять доверие и сворачиваться сотрудничество между Россией и Западом.

Подписание 27 мая 1997 г. в Париже Основополагающего акта о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Российской Федерацией и Организацией Североатлантического договора стало наивысшей точкой в отношениях Восток — Запад с 1991 г. Цель соглашения заключалась в том, чтобы «совместно строить прочный и всеобъемлющий мир в евроатлантическом регионе на принципах демократии и безопасности, основывающейся на сотрудничестве» ради создания «стабильной, мирной и неразделенной Европы, единой и свободной, на благо всех ее народов». Обе стороны заявляли о приверженности таким принципам, как «отказ от применения силы или угрозы силой друг против друга или против любого другого государства, его суверенитета, территориальной целостности или политической независимости» и «нерушимости границ и права народов на самоопределение»[1633].

Этот акт никак не повлиял на «замороженные конфликты» в Молдове/Приднестровье, Нагорном Карабахе и Абхазии/Осетии. Оглядываясь назад, нетрудно заметить, что ухудшение отношений между Россией и НАТО после 2007 г. демонстрирует, как самые лучшие намерения могут быть уничтожены последующими действиями с непредвиденными последствиями. По этому поводу российские комментаторы обязательно укажут, что постоянное расширение НАТО на восток после 1997 г. угрожало законным интересам безопасности России. Например, действия НАТО в Косове в 1999 г. способствовали усилению недоверия и вражды.