Убийство в доме викария - Агата Кристи

– И нам только осталось отыскать человека, – подхватилаГризельда, – у которого железное алиби на восемнадцать двадцать и никакогоалиби на... да, это не так уж просто. Нельзя же узнать точное время.

– Но мы можем определить его в довольно узких рамках, –сказал я. – Хэйдок считает, что восемнадцать тридцать – это верхнийпредел, самое позднее время. Пожалуй, можно даже продлить до восемнадцатитридцати пяти. Исходя из наших с вами рассуждений, Протеро никак не могпроявить нетерпение до восемнадцати тридцати. Так что мы можем довольно точноопределить время, когда было совершено убийство.

– Помните, я слышала выстрел? Да, все как будто сходится. Амне-то даже в голову не пришло. Какая досада! И все же, когда я стараюсьприпомнить, мне кажется, что выстрел был какой-то не совсем обыкновенный. Нетакой, как те выстрелы, что слышишь обычно.

– Громче? – подсказал я.

Нет, мисс Марпл полагала, что дело не в громкости.Собственно говоря, она затруднялась сказать, что в нем было необыкновенного, нонастаивала на том, что выстрел был не похож на привычные выстрелы в лесу.

Я мог бы подумать, что она просто выдает желаемое задействительное, если бы она только что не развернула перед нами такую четкуюкартину, не обнаружила такой свежий взгляд на вещи, что я поневоле не мог невосхититься ее умом и дальновидностью.

Она встала, пробормотав, что ей давно пора идти, но не моглавоспротивиться искушению обсудить все с милой Гризельдой. Я проводил ее кстене, разделявшей наши владения, закрыл за ней калитку и вернулся. Гризельдаявно что-то старательно обдумывала.

– Все еще пытаешься решить тайну записки? – спросил я.

– Нет.

Она внезапно вздрогнула и раздраженно передернула плечами.

– Лен, я тут думала, думала... Кто-то смертельно ненавидитАнну Протеро.

– Ненавидит?

– Ну да! Неужели ты не понимаешь? Против Лоуренса нет ниодной достоверной улики – все показания против него косвенные, случайные, какговорится. Ему вдруг взбрело в голову зайти сюда, иначе никто бы и не подумал,что он замешан в преступлении. Но Анна – это другое дело. Представь себе:кому-то известно, что она была здесь точно в восемнадцать двадцать, ведь ичасы, и время в письме – все прямо указывает на нее. Мне кажется, часыпереставили совсем не ради алиби, по-моему, дело не так уж просто – кто-тохотел свалить всю вину на нее. Если бы мисс Марпл не сказала, что у Анны ссобой не было пистолета, и не заметила, что она только заглянула сюда и сразуже пошла в мастерскую, – подумай, если бы не мисс Марпл... – Онаснова вздрогнула. – Лен, я чувствую, что кто-то страшно ненавидит АннуПротеро. И мне... мне это не нравится.

Меня позвали в кабинет, когда явился Лоуренс Реддинг. Вид унего был измученный и затравленный. Полковник Мельчетт встретил его приветливо,почти сердечно.

– Мы хотим задать вам несколько вопросов – прямо тут, наместе, – сказал он.

Лоуренс недоверчиво усмехнулся:

– Кажется, французский метод? Реконструкция преступления?

– Мой милый мальчик, – сказал полковникМельчетт. – Не надо с нами разговаривать в таком тоне. Вам известно, чтодругое лицо призналось в совершении преступления, которое вы хотели взять насебя?

Эти слова ошеломили Лоуренса, как молниеносный,сокрушительный удар.

– Д-д-другое лицо?.. – еле выговорил он. – Кто?Кто?

– Миссис Протеро, – сказал полковник Мельчетт, неспуская глаз с его лица.

– Чушь! Она тут ни при чем. Она на это не способна.Невозможно!

Мельчетт перебил его:

– Вам покажется странным, но мы ей не поверили. Могудобавить, что и вашим рассказам мы не верим. Доктор Хэйдок со всейответственностью утверждает, что убийство не могло быть совершено в то время,которое вы называете.

– Доктор Хэйдок так считает?

– Да, так что, хотите вы этого или нет, вас это оправдывает.

Лоуренс все еще сомневался.

– Вы не обманываете меня – насчет миссис Протеро? Вы иправда ее не подозреваете?

– Даю слово чести, – сказал полковник Мельчетт.

Лоуренс облегченно перевел дух.

– Какой же я дурак, – сказал он. – Классическийдурак. Как я мог хоть на минуту подумать, что она способна...

– Расскажите-ка нам все по порядку, – предложилначальник полиции.

– Да тут и рассказывать почти что нечего. Я... Я встретилсяс миссис Протеро в тот вечер... – Он замялся.

– Об этом мы знаем, – сказал Мельчетт. – Вы,наверное, думали, что ваши чувства к миссис Протеро – глубочайшая тайна, а насамом деле все давно знали и судачили об этом. Неважно – теперь это выйдетнаружу, ничего не поделаешь.

– Ну что ж, если так... Надо думать, вы правы. Я обещалвикарию, – он бросил взгляд в мою сторону, – уехать, да, убратьсяотсюда. Я встретился с миссис Протеро в тот вечер в мастерской в четвертьседьмого. Я ей сказал о своем решении. И она согласилась, что это единственныйвыход. Мы попрощались навсегда, вышли из мастерской, и к нам почти сразуподошел доктор Стоун. Анна взяла себя в руки и держалась совершенно спокойно.Но у меня не хватило сил. Я пошел со Стоуном в «Голубой Кабан» и выпил немного.Потом я пошел домой, но, дойдя до угла, передумал и решил зайти повидатьвикария. Я чувствовал потребность с кем-то поговорить, отвести душу.

Служанка открыла двери и сказала, что викария нет, но онскоро будет, а полковник Протеро уже дожидается в кабинете. Понимаете, былонеловко сразу уходить – как будто я его избегаю. Я сказал, что тоже подожду, ипошел в кабинет.

Он замолчал.

– Дальше? – сказал полковник Мельчетт.

– Протеро сидел у письменного стола в той позе, в которой выего нашли. Я подошел. Он был мертв. Тогда я взглянул вниз и увидел, что рядомна полу валяется револьвер. Я его поднял и сразу узнал собственный револьвер.

Я остолбенел. Мой пистолет! Внезапно я понял, все понял.Анна тайком взяла у меня револьвер, для себя, понимаете, если жизнь станет длянее невыносимой. Может быть, он был у нее с собой в этот вечер. После того какмы расстались в деревне, она, должно быть, вернулась и... Господи! Я, видно,совсем свихнулся, что позволил себе такое подумать. Но я так и подумал. Я сунулревольвер в карман и вышел. И за воротами наткнулся на самого викария. Онсказал что-то приветливое, нормальное, про то, что должен увидеться с Протеро.На меня вдруг накатил приступ смеха. Он был такой спокойный, ни о чем неподозревал, а я весь взвинченный – вот так встреча! Помню, я выкрикнул какую-точепуху и увидел, как он переменился в лице. Мне кажется, я был близок кбезумию. Я пошел куда глаза глядят, ходил, ходил и больше выдержать не мог.Если Анна совершила страшное дело, то я несу за это ответственность, по чести исовести. Я пошел и признался.