Коварная одержимость - Киа Кэррингтон-Рассел

стул, забирая меня с собой. Теперь я на его коленях, и начинаю двигаться, подчиняясь собственному желанию.

Его пальцы скользят по моему телу, кусочки торта прилипли к коже, но мне плевать. Я скачу на его члене, а он посасывает мои соски сквозь бюстгальтер, измазанный кремом.

Я чувствую, как пот начинает выступать на коже, соперничая с прохладным ночным ветерком.

Другой рукой он грубо исследует мою задницу, хватая с такой силой, что останутся синяки.

— Твоя сладкая задница тоже будет моей, — шепчет он, и я вся дрожу.

— Да, — едва дышу я, чувствуя, как вот-вот потеряю контроль.

— Ты выжмешь из моего члена все до последней капли, милая?

— Да, — шепчу снова. Моя киска сжимается вокруг его члена, и волна оргазма начинает накрывать мое тело. Его рука достигает моего горла, и я стону.

— Черт, — слышу я его хриплый голос. Лука сжимает мое горло сильнее, я едва могу дышать. И мне все равно. Я так близка к разрядке.

Так близко.

Почти…

Мое тело содрогается, я разваливаюсь на части, и его имя слетает с моих губ в крике наслаждения.

Тело Луки напрягается подо мной, я чувствую, как он наполняет меня, импульс за импульсом, точно, как обещал. Я продолжаю двигать бедрами, медленно, жадно, выжимая из него все до последней капли.

Постепенно реальность возвращается, дыхание выравнивается. Мы оба измазаны тортом. Его пронзительные синие глаза изучают меня, не упуская ни одной детали. Рука Луки все еще сжимает мое горло, но теперь его большой палец нежно поглаживает кожу, словно он размышляет, не стоит ли сломать мне шею теперь, когда получил, что хотел.

Осознание бьет по голове — я уступила, подчинилась. Я отдала ему именно то, что он хотел.

И мне чертовски понравилось.

Неужели я действительно сошла с ума? Я не могу покориться такому мужчине.

Лука Армани — это путь к безумию. Если я слишком долго останусь рядом с ним, я сама стану ходячим мертвецом, может, даже раньше, чем убью его.

В уголках его рта мелькает улыбка — хищник все еще в комнате:

— Ты не сможешь взять слова обратно, милая. Ты все еще хочешь мой член.

Я стиснула зубы, похоже, что-то нашло отклик в его словах. Может, ему нравится моя звериная сторона. Я отступаю на несколько шагов, каблуки громко стучат по отполированному полу.

Лука убирает свой член в штаны, а я скрещиваю руки на груди, замечая беспорядок вокруг. Еда разбросана повсюду, торт уничтожен. Возможно, потому что половина его на нас.

Мне нужно уйти. И немедленно. Если бы все свелось только к сексу, я могла бы с этим справиться. Но это было совсем другое. Я потеряла голову, полностью поглощена им, все мои запреты ушли на второй план.

— Спасибо за ужин, — сухо бросаю я, глядя в сторону выхода.

Он смеется:

— Ты всерьез собираешься вот так просто уйти?

Я бросаю взгляд на себя, вспоминая, что мое платье теперь валяется на полу в виде лоскутков ткани.

Лука снимает свою черную рубашку. Мой рот невольно закрывается, когда его тело оказывается в поле зрения. Да он незаконно, блять, красив.

Восемь кубиков пресса спускаются к его V-образной линии над бедрами. Ремень все еще небрежно висит на его талии. А его руки… Черт, не удивительно, что он мог держать меня одной рукой.

Он бросает мне рубашку:

— Лоренцо отвезет тебя домой.

Я хмурюсь, не веря своим ушам:

— Ты просто отпустишь меня? Вот так? — Спрашиваю, недоумевая. Это звучит глупо, даже когда я это произношу. Да, у него явно есть больная одержимость мной, но он же все-таки мужчина. Он получил то, что хотел, верно?

Я отчаянно хочу верить, что ему было нужно только это, но я слишком хорошо его знаю.

Он смеется, пока я быстро надеваю его рубашку, стараясь спрятаться от его пронзительного взгляда:

— Можно сказать, что накормить шлюху перед тем, как уложить ее на спину — это даже мило.

К черту Луку Армани. Ненавижу, что у меня нет выбора, кроме как уйти в его рубашке, но я все равно иду к причалу с гордо поднятой головой. Вскоре его телохранитель, Лоренцо, уже идет за мной следом.

Ебаный придурок. Хорошо, что стемнело, и никто не видит, как я ухожу с причала в его рубашке.

Единственная причина, по которой он меня отпустил, — этот ублюдок любит играть в кошки-мышки.

Молюсь, чтобы этого хватило, чтобы утолить его желания и выкинуть меня из головы.

Хотя, возможно, это единственная причина, по которой я до сих пор жива.

20

Она не должна была так легко влезть мне под кожу. До конца не понимаю, что она пытается спровоцировать, и во мне все кипит от желания прикончить ее. Но чертово любопытство удерживает меня. Я трахал множество женщин, но никогда не позволял ни одной из них использовать меня для собственного удовольствия. И это был самый горячий секс, черт возьми.

Лоренцо открывает дверь машины, и я выхожу. Как и ожидалось в субботний вечер, Дмитрий Волков ошивался в одном из своих клубов — «Lion».

Охранник отходит в сторону, и несколько женщин из длинной очереди сразу щелкают телефонами, делая фото, как только я прохожу мимо. Я машу им рукой, и вижу, как краснеют их лица. Две начинают перешептываться, а остальные буквально раздевают меня глазами, как будто думают, что я когда-нибудь всерьез ими заинтересуюсь.

Музыка начинает долбить по ушам, как только мы заходим в клуб с красными кожаными стенами. Я тяжело вздыхаю и надеваю маску, которая обязательна по дресс-коду. Она, конечно, черная, как и мой костюм с черной рубашкой.

Стробоскопы мелькают по всему главному залу, отдельные кабинки с красными кожаными стенами создают видимость приватности. Я замечаю несколько знаменитостей, которые визжат диджею, размахивая бокалами. Некоторые наслаждаются тем, что могут скрывать свои лица и давать волю своим инстинктам, другие же находят способ надеть что-то, что выдает их личность с головой.

Музыка грохочет, пока я обхожу взглядом верхние этажи. Лестницы идут с обеих сторон зала, и новички могут ошибочно подумать, что им туда доступ открыт. Лоренцо расчищает мне путь, отодвигая людей, пока я поднимаюсь по ближайшей лестнице. Пропускаю первый этаж, где в комнатах в красноватом свете предлагают свои услуги мужчины и женщины в масках. Заметив, как одна пара исчезает с доминатрикс, я ухмыляюсь. Красный свет затихает, и видимость становится хуже из-за людей, снующих мимо.

Охранник даже не смотрит мне в глаза, не пытается что-либо сказать, когда