Скорая 2024 - Константин Мазуренко

– Давай попробуем, – отозвалась Серафима.

– Чем тебе грозит встреча с Безопасностью Скорой?

– Мы не знаем, кто хочет меня подставить и зачем! – открыла глаза Серафима. – Мы не знаем, почему меня так настойчиво пытается найти Безопасность, если я ничего не нарушила. Напрашивается вывод, что кто-то из Безопасности связан с тем, кто начал на меня охоту! Попасть неизвестно к кому в лапы и неизвестно по какой причине – очень не хочется.

– Что тебе грозит по протоколу, если ты не доведешь клиента до конца?

– Дисквалификация и отзыв лицензии на работу, – прикусила губу от досады Серафима, задумавшись.

– Будешь работать, как я, без лицензии, – предложил Викентий.

– А жить на что?

– Ну, у меня есть бизнес, как-нибудь выкружим. Мне на одного было многовато, двоих я точно потяну.

– Не вариант! Мы не семья, потом ты станешь тяготиться нашими отношениями и мне придется… – не окончила фразу Серафима и резюмировала: – Нет, не вариант!

– Хорошо, давай станем семьей, – как-то совсем обыденно и немного отстраненно, как вариацию на тему, не особо задумываясь, предложил Викентий.

– Нет! Положить голову на плаху ради друга – это одно. А жениться ради друга – это сумасшествие, – улыбнулась Серафима и положила руку на руку Викентия.

Тело Викентия ответило легкой дрожью на этот странный, непрошеный контакт.

– Ты зачем это сделала? – удивился Викентий, прошибаемый слезой от осознания того, что рядом человек, который готов выслушать самые глубины его подсознания и вывести из пустоты хоть и еле осознаваемого, но нежелания жить.

– Я обещала тебе тогда, на мусорке, быть с тобой до конца.

– Ты хочешь сейчас об этом поговорить? – спросил Викентий, считая разбор его личной истории в данную минуту совсем неуместным.

– Да. Мы никуда не торопимся. Ты за меня решил, что я могу не идти к клиенту, значит, твоя очередь наступила. Ты же понимаешь, что ты сегодня чуть не закончился не только как профессионал, но и как человек.

Мощь Ибрагима подхватила тебя и раскрутила почти по полной. В следующий раз это будет сильнее и катастрофичнее.

– Но выкарабкались же! – попытался уговорить подругу Викентий.

– Вик! Он был тысячным! Нам повезло, что я поняла, как с ним справиться. А если бы нет? Он угробил бы нас обоих! Рассказывай! Выворачивай наизнанку! Забудь, кто перед тобой. Забудь, что ты меня подобрал на мусорке, а не я тебя. Забудь свою выходку с поцелуем!

– Ну, классно же было, согласись!

– Викентий! – остановила шутливое настроение Викентия Серафима. – Работаем! Я только работник Скорой сейчас, и ничего больше и ни каплей меньше!

Только я могу тебя выскрести из твоей ямы нежелания жить. Она хоть и небольшая, но с каждым таким клиентом будет все больше углубляться, подхватывая чужие заморочки и утаскивая тебя вглубь.

Викентий задумался, понимая, что Серафима права. Однако отбросить свои героические заморочки перед женщиной, которая, в принципе, ему нравилась, и вывернуть всю подноготную наружу было сложно.

Но Глафира была профессионалом, и ее физический контакт всегда был качественным: любому хотелось доверять ей и не прятаться, и не скрывать от нее свое самое сокровенное.

– Я – брошенка, – взвыл Викентий, слезы выступили и просто потекли по лицу. Он ушел в глубь себя и замолчал.

– Что это значит? – не могла пробиться сквозь броню сильного человека Серафима до сути этой боли.

– Меня бросили родители. Оставили в детском доме в возрасте полутора лет. Я ничего не понимал, не мог понять. Отец повесился, как я потом выяснил, много пил и повесился, а мать спилась и сдала меня, потому что я ей мешался. А потом тоже умерла от пьянства. Я не хотел быть там, куда меня запихнули. В этих зеленых холодных стенах, вечно голодный и ничего не понимающий. Мне повезло, рядом оказалась добрая нянечка, и она меня выходила. Но этот страх одиночества и оставленности сидит во мне. Мне не хотелось жить без мамы! Я не понимал, куда она делась и за что меня предала. Не понимал, зачем я родился и для чего… Сейчас, в своем возрасте, я ответил себе на все заданные тогда вопросы, закрыл программу, простил всех и себя, и готов жить дальше.

Но если исходить из постулата, что ничего в жизни не происходит случайно, то тому глотку воды со спортсменом стоило случиться, чтобы вытащить на свет перед тобой всю эту муть и боль. Я никогда и никому не плакался и даже не упоминал об этом. Ты – единственная теперь знаешь. Благодаря стараниям той нянечки я хорошо учился, поступил в институт, вытащил себя за волосы, потом получил второе высшее, а потом меня подобрала Скорая.

Всё? Я свободен? Даешь добро на исцеление?

Серафима улыбалась.

– Нет? Что-то еще? Что же? Окей! Ну, несчастная первая любовь, которая тоже меня бросила! Но это ведь со всеми и повсеместно случается!

– Но ты связал это воедино и решил, что теперь все любимые тобой женщины будут тебя бросать вслед за твоими родителями. И снова возникло то липкое нежелание жить в этом несправедливом мире!

– Но я ведь и с ним успешно справился! – взмолился Викентий.

– Согласна, справился, но вода спортсмена всколыхнула и эту муть в душе.

– И снова не всё? – глядя на реакцию Серафимы, продолжил Викентий. – Да, армия… Там было жестоко! Но там не было желания самоуничтожения, там скорее было желание весь мир укокошить! Ну, да… Это обратная сторона одной и той же медали! Всё! Больше нет ничего! Я чист. Чего еще от меня ты хочешь?!

– Самой малости… – улыбнулась Серафима.

– Нет! – догадался Викентий.

– Да! – вздохнув, настаивала Серафима.

– Простить себя за нежелание простить родителей и доехать, наконец, до кладбища… – Викентий вздохнул, опустив глаза в пол. Потом закрыл их и очень тихо произнес: – Обещаю!

Серафима встала с кресла и подняла Викентия, обняла его и крепко прижала к себе. Тихие слезы освобождения просто лились из глаз Викентия. Боль ушла и не обещала вернуться…

Через какое-то время тишины Серафима воскликнула:

– Я знаю, что делать! – Схватила телефон и набрала Анфису. –