Человек, который умер дважды - Ричард Осман

Много ли народу знало, что Дуглас прячется в Куперсчейзе? Человек пять или шесть. Считая, конечно, Поппи. А что, если она не так проста – не только подкасты, стишки и григорианское пение? Что, если это все спектакль? Честно говоря, он и такое видывал, так что, возможно, она притворяется, возможно, участвует в заговоре против него. Но тогда зачем стреляла в злоумышленника?

Элизабет? Это вопрос потруднее. Могла ли Элизабет рассказать о нем? Нет, конечно. Хотя он ведь рассказал ей о Мартине Ломаксе. Могла ли она следить за ним? Да Элизабет кого хочешь выследит. За время их брака у Дугласа было четыре романа, и все четыре Элизабет разоблачила. Последний, с Салли Монтэгю – молоденькой сотрудницей аналитического отдела, – навсегда прикончил их брак. Зато он женился на Салли Монтэгю. Та была двадцатью годами моложе, и их брак продержался лишь до следующего его романа. Ее без шума уволили после развода. Где-то теперь Салли? Он знает, что следовало бы поинтересоваться, но иногда все это уже слишком для него.

Бог весть, сколько романов было у Элизабет. Множество. Но Дуглас ее ни разу не поймал. Брак с такой, как Элизабет, случается в жизни единожды. Будь Дуглас мужчиной, он удержал бы ее. Но он, конечно, тогда был мальчишкой. Обаятельным, забавным, из тех, кому все легко дается. Дуглас получал все, чего хотел, его все любили, все попадались на его крючок. Правда, он подозревает, что те, кто не попался, просто годами обходили его стороной.

Однажды он спросил Элизабет, когда она его раскусила. Она сказала, что с первого взгляда. И постоянно задавалась вопросом: что за испуганный мальчик может прятаться за такой броской маской. Она полюбила того испуганного паренька, но так его и не встретила. В ту минуту Дуглас мог бы перевернуть свою жизнь, стать настоящим и начать жить честно. А он вместо этого швырнул в стену стакан для виски, вылетел за дверь и отправился ночевать в Западный Кенсингтон, к Салли Монтэгю. На следующий день он вернулся; Элизабет ничего не сказала, но с того момента оставила все попытки.

С тех пор он жил за счет своего обаяния. Кое-кто живет и похуже. Но сейчас Дуглас уже не понимает, каково оно – современное обаяние. Перед ним новое поколение мужчин; они знают, что говорить и как говорить, а его инструменты устарели, остались в прошлом веке. Пошутить нельзя, флирт под запретом. А без шуток и флирта что у него остается?

Алмазы. Вот что осталось у Дугласа. Лучшее средство спасения.

Дуглас встает с кресла и гребешком приглаживает волосы. Если тщательно их укладывать, они вполне выдерживают беглый взгляд, а на большее мало кого хватает. Беглые взгляды продвигали его вверх на протяжении всей карьеры. Но представители нового поколения видят его насквозь. Что весьма обидно.

Самое глупое – Дуглас знает, что они правы. Он знает: они просят его всего лишь быть вежливым. Знает: люди на работе хотят работать, не задумываясь каждые пять минут о том, как они выглядят и с кем спят. Он не скучает по старым добрым временам, он скучает по добрым для него временам. Он не думает, что они были добрыми для большинства.

Но признаться себе в этом значило бы признать и то, что всю жизнь он носил удобные шоры. Что до сих пор задумывается о судьбе того Питера. Питера Уиттока. Конечно, Дуглас не забыл его фамилии. Парня травили в школе такие же запуганные, как он, дети.

Сколько Питеров Уиттоков осталось у него за спиной? Сколько Элизабет? Сколько Салли Монтэгю?

Двадцать лет назад он обошелся бы вообще без маски: все только посмеялись бы – мол, так и надо, урок Мартину Ломаксу, пусть себе кипятится, а Дугласа заставили бы угостить всех выпивкой. Но все это было большой ошибкой.

Так или иначе, твои дела тебя догонят.

Впрочем, нет смысла хандрить – каждый живет так, как того заслужил. Дуглас должен обдумать, как выбраться из этого переплета. Пора перейти к делам насущным. Разобраться с угрозой, исходящей от Мартина Ломакса, а может быть, и от самой Службы. А потом скрыться вместе с алмазами. Новые документы и, пожалуй, ферма в Новой Зеландии или в Канаде. Где-нибудь, где говорят по-английски.

Исходить надо из того, что он провалился. И что рассчитывать может только на себя. Он выходит на площадку и слышит, как свистит на кухне чайник.

Неправда. Он может положиться на Элизабет. В этом он уверен.

От этой мысли ему становится веселее. Он дожил до нового рассвета и, спускаясь по лестнице, решает съесть тост с джемом – пока у него имеется такая возможность

В общем, я позвонила маме Поппи, и она оказалась само очарование. Зовут ее Шивон – пишется Siobhan, да, я посмотрела. Должно быть, ирландские корни, но теперь их не заметно.

Я ей все рассказала. Решила, что Поппи этого и хотела, потому что, возможно, шпионы далеко не все рассказывают мамам. А может быть, это свойственно дочерям в целом? Я, например, только случайно могу узнать, что Джоанна подстриглась. Как-то она провела неделю на Крите, а я узнала об этом из «Фейсбука». Я напомнила Джоанне, что мы с ней, маленькой, тоже как-то провели на Крите неделю, но оказывается, то была другая часть Крита, о чем она с удовольствием сообщила мне. Так что мне случается бывать в шкуре Шивон.

Вот как все прошло. Мы сперва обменялись любезностями, а потом я сказала, что звоню по просьбе Поппи, что с ней все хорошо, но произошел один инцидент.

Я даже предупредила: «Не беспокойтесь, без жертв» – и только потом сообразила, что жертвы-то были.

Как я поняла – и, в общем-то, ничего удивительного, – Шивон не слишком представляет, чем ее дочка зарабатывает на жизнь. Ей сообщили, что Поппи трудится в паспортной службе. Когда Поппи брали на работу, Шивон проверяли, и ей тогда это показалось странным, но вопросов она задавать не стала. С детьми вечно какие-то беспокойства, согласитесь. То им подавай костюм для Всемирного дня книги, то еще что.

На самом деле следовало бы вводить ее в курс дела постепенно, но когда долго ухаживаешь за больными, приходишь к выводу, что порой лучше все говорить без обиняков. Я сказала примерно следующее: ваша дочь работает на МИ-5 или МИ-6 и присматривает за человеком, который был женат на моей подруге Элизабет, а теперь обвиняется в краже алмазов (а она: МИ-5? Элизабет? Алмазы?). Этой ночью кто-то пытался застрелить того человека, и Поппи пришлось застрелить его. Я старалась излагать как можно короче.

Шивон своим ушам не верила, и я, чтобы она не подумала, будто это шутка, добавила: «Это не шутка, так все и было. Она его действительно застрелила, я сама видела тело».

Я сказала, что Поппи дала мне ее номер, а она спросила, где Поппи сейчас, а я призналась, что мне это неизвестно, ее забрали в МИ-5, но, по словам Элизабет, волноваться не о чем, Поппи все сделала правильно и как надо и спасла кое-кому жизнь.

Шивон спросила, где это произошло, и я ей в подробностях описала Куперсчейз. Она сказала, что, по-видимому, там очень мило, а я ей: «Ну так приезжайте в гости. Познакомитесь со мной и с Элизабет».