Сломай систему! Лекарство от управленческой изжоги - Роберт Таунсенд

Утренним кофе, входящей почтой, исходящей почтой, ксерокопиями и т. п. занималась штабная служба. Я понял очень важную вещь – моя секретарша действовала как мой ассистент на подхвате, помогая мне там, где мне это было не нужно, да и невозможно. Среди моих коллег у нее были любимчики. Я почувствовал себя намного ближе к людям, когда между ними и мной не стало этого буфера, преграждавшего дорогу к дверям моего офиса.

Возможность обойтись без секретаря во многом зависит от штабной службы [см. «Штабная служба (машинописное бюро»)]. И от отношений с телефонистками, которые, узнав, что вы собираетесь уволить свою секретаршу, тут же проникаются к вам чувством глубокой симпатии. Испокон веков телефонистки враждуют с секретаршами.

Организуйте эффективную штабную службу и затем попытайтесь убедить остальных руководителей в случае увольнения чьей-то секретарши попробовать один месяц обойтись без нее. То же самое касается и ситуаций болезни, декрета или отпуска секретарш. Лично я, отделавшись от секретарши, почувствовал, что в сутках прибавилось часа четыре.

Секретность – это в принципе плохо. Она обрекает на поражение крестовый поход во имя справедливости, которая не цветет в темноте.

Вы никогда не задавали себе вопрос, зачем нужны индивидуальные конверты с зарплатой? Почему сведения об окладах и заработной плате не вывешивают на доске объявлений? Согласно идее свободного предпринимательства, деньги – это реальный показатель результатов. Так почему не обнародуются эти результаты?[35]

Разумеется, ваши сотрудники возмутятся или даже восстанут, если перед всеми будет висеть список, показывающий зарплаты президента и его племянника, получающих в четыре раза больше, чем они заслуживают, и зарплаты Иззи, Дерека и Сьюзи, получающих лишь треть того, что им полагалось бы.

В большинстве случаев при планировании продвижения или выпуска нового продукта секретность приносит только вред. Она лишает вас дружественной оппозиции и защищает от лучших друзей именно тогда, когда вы больше всего в них нуждаетесь. Секретность подразумевает либо:

1. Я собираюсь сделать нечто настолько ужасное, что я не осмеливаюсь об этом говорить.

Либо:

2. Я вам (больше) не доверяю.

По моему опыту, худшие жены (с точки зрения их влияния на своих мужей) – это тщеславные жены. Кажется, они только и делают, что побуждают мужей зарабатывать все больше. Они не понимают, что деньги, как и престиж, никогда не придут, если стремиться именно к ним. Они непременно приходят, но как побочный продукт каких-либо достойных целей, к которым стремятся и которых достигают ради них самих.

Самое страшное в семейственности то, что действительно ценные люди не придут работать в вашу компанию или же уволятся, как только вычислят, что в числе сотрудников есть ваш дядя, брат, племянник, жена, любовница или сын. Они не смогут рассчитывать на честную игру, если информация будет поступать к вам в приватной беседе за завтраком.

В организациях, где процветает семейственность, похоже, не понимают главного: не важно, делают там из родственников любимчиков или нет. Не важно даже, насколько хороши в работе эти родственники. Если есть малейшая вероятность, что вы необъективны, слух об этом тут же испугает или отвратит самых нужных вам людей. Акционеры никогда не узнают, сколько талантливых людей они упустили – тех, кто и не попытался устроиться к вам на работу.

Странно то, что изменить отношение к семейственности труднее всего у людей с твердыми кальвинистскими принципами. У молекулярного биолога, работающего с утра до ночи за гроши, чтобы найти лекарство от рака, лаборантом-технологом может работать жена. Если спросить его об этом, он ответит: «Любому другому мне придется платить в два раза больше за работу, сделанную в два раза хуже». Он не понимает главного. Если она хоть раз сработает халтурно, потому что будет думать в этот момент о салате к ужину или о молочной смеси для ребенка, остальные сотрудники в лаборатории тут же подхватят эту заразу. Для них она прежде всего жена начальника.