Пороки и их поклонники - Татьяна Устинова

Разница была огромной. Ночь – день. День – ночь.

Прошлой ночью кто-то открыл ключом дверь в квартиру покойнойЛизаветы. Ее приемная дочь дежурила в больнице. Тинто Брасс поднял шум. ПокаАрхипов собрался с силами и выступил в дозор, прошло довольно много времени.Что там делал этот человек – неизвестно. Известно только, что в квартиреоказался хлипкий юнец по имени Макс Хрусталев, приехавший “в гости” к столичнойсестре.

Чему можно верить, а чему нельзя?

Всему можно и ничему нельзя.

Они не виделись пятнадцать лет, откуда она знает, что этоименно ее брат?

Она сказала – уши. “Я помню твои уши”. Ну и что? Подумаешь,уши! Даже почтальон Печкин уши, лапы и хвост в качестве документов нерассматривал!

У Макса был билет на поезд Вильнюс – Краснодар, и в принципеон мог приехать вовсе не из Сенежа, а из Вильнюса, например. Или из Клайпеды.Архипов ничего не понимал в железнодорожных билетах и не знал, как именно нужносмотреть, чтобы понять, откуда пассажир едет.

Как Макс решился войти в ночную открытую квартиру, в которойдо этого ни разу не был?! Почему не стал звонить и стучать, а просто вошел, ивсе? Почему не зажег свет, а с ходу начал прятаться за кресла?

Откуда у него порез на руке?

В позвоночнике засвербило – вж-ж, вж-ж…

Была ли она на дежурстве? Он звонил ей в больницу, и онаоказалась там и подошла к телефону, но Архипов понятия не имел, где именно этабольница находится. А если в соседнем дворе? Она вполне могла выскочить изквартиры и добежать до работы.

Зачем?! Зачем?!!

Она имела возможность заниматься в своей квартире всем, чемугодно, в белый день, а не в темную ночь! Она жила в этой квартире, черт поберивсе на свете! Или она знала про нелепое завещание и должна была сделать что-тодо того, как оно вступит в силу?!

Что она пыталась сделать?

Она жила в этой квартире и могла заниматься в ней всем, чемугодно, в светлый день, а не…

Круг замкнулся.

Тинто Брасс поднял башку и внимательно посмотрел на хозяина.

– Хочешь пива? – спросил хозяин.

“Какого еще пива, – возмутился Тинто Брасс, – когда мыдолжны бегать! После пива ты ляжешь и уснешь, а я что стану делать?!”

– Да, – покаялся Владимир Петрович, – лучше потом.

Запасные ключи Лизавета и ее приемная дочь держали усоседей. Нужно пойти и забрать их и выяснить, может, они пропадали, илитерялись, или приходил слесарь и интересовался этими ключами!

Что дальше? Дальше что?

Песнопения в подъезде, от которых переполошились все соседи,включая тех, у которых были ключи от Лизаветиной квартиры.

Кое-что прояснилось сегодня в юридической конторе – названиепеснопевцев, и больше, собственно, ничего.

“Путь к радости”.

Что за путь? Что за радость?

Религиозная организация, сказал юрист. Легальная, раз онипришли в контору и назвались.

Откуда они взялись? Что у них за завещание?! Почему Лизаветапонаписала столько завещаний? Откуда они узнали, что последнее и главноезавещание лежит именно в этой конторе, именно у этого нотариуса и будетоглашено именно сегодня?! Или то, предыдущее, тоже было составлено в этойконторе, только у другого нотариуса, раз этот о первом завещании ничего незнал? Сколько нотариусов могло быть у Лизаветы? Десяток?

И почему Марии Викторовне, черт ее побери совсем, недосталось ничего?!

И зачем она умоляла его ни во что не вмешиваться и ничему неудивляться – перед самыми дверьми кабинета?! Умоляла, и дышала тяжело, исмотрела ему в лицо так, что у него взмокла спина!

И почему Лизавета наврала про родственников, которыхоказалось так много, и все в добром здравии?! Боялась? Не хотела, чтобы что-тодосталось им? Что им могло достаться, если все отошло ему, Владимиру ПетровичуАрхипову, и она об этом прекрасно знала?!

Написать дарственную – или как это называется – и отдатьквартиру обратно Маше Тюриной ничего не стоит. Леонид Иосифович Грубин всегдаготов к услугам. Вряд ли Лизавета имела в виду, что Архипов должен поселиться вее квартире, выгнав бедную сироту, о которой она так пеклась.

Тогда что? Что она имела в виду?!!

Когда приходила к нему, когда слезно просила “не оставить”,когда обещание брала, когда свое завещание писала?!

– М-м-м… – простонал Архипов, зажмурился и постучал себя помакушке, как будто разгоняя мысли.

– Ничего-ничего, – успокаивающе сказал рядом чей-то голос, –побегаете, и все пройдет. Энергия добра вас не покинет.

Архипов вытаращил глаза.

Тинто Брасс, безмятежно валявшийся на гравии, вдруг вскочил,напружинил все свои складки, ощерился и зарычал. Шерсть на загривке всталадыбом. Он мотал оскаленной мордой и натягивал поводок – металлическую цепь.

– Фу, Тинто, – приказал Архипов. – На место. Лежать!

Мастифф не слушался. Архипову показалось, что он вообщеничего не слышит.

– Спокойно, Тинто! Фу! Лежать! Лежать, я сказал.

– Оставьте животное в покое. Ведь он видит то, чего вылишены, и странным кажется ему видение такое.

Архипов уронил цепь на землю. Она негромко звякнула.

– Он порычит немного и затихнет, поймет, что зла вампричинять не собираюсь.

По виску поползла капля и упала на рукав белой майки.Архипов видел место, куда она упала, – влажное пятно. Он посмотрел на пятно, апотом осторожно повернул голову налево.

Рядом с ним на скамейке сидела Лизавета.

Нелепейшие одежды, белое лицо, раскрашенное, как у японскойдеревянной куклы, – насурьмленные в ниточку брови, веки со стрелами, алыегубки.

С некоторым трудом она закинула ногу на ногу, посмотрела нанего и усмехнулась. Тинто припал на передние ноги, захлебнулся тихим жалобнымрыком и стал медленно отступать.

Архипов закрыл глаза. Что-то коснулось его руки, и онпосмотрел. Ветер с Чистых прудов трепал Лизаветин шарфик. Шарфик взлетал илегко трогал его кожу.

– Лизавета Григорьевна? – спросил Архипов хрипло.

– Что ж, вы меня не узнали? – удивилась она.

– У… узнал, – признался Архипов. – Только я думал, что вы…Мы решили, что вы…

– Что? – поторопила Лизавета и сняла у него с колен свойшарф.

– У… умерли. Вы. То есть мы так думали… Недавно. А вы,значит, вовсе и не…