Пороки и их поклонники - Татьяна Устинова

Ему был год, он сидел в коляске, а она везла его побулыжнику – та-ра-ра, стучали колеса, та-ра-ра, – и он был единственным, когоона любила.

Пусть ему не год, но она должна его спасти.

* * *

Макс шел в нотариальную контору в первых рядах. Архипов былубежден, что так и случится – сам побежит и Марию Викторовну за собой потащит,– когда объявлял марку своей машины.

Архипов только спустился во двор, а Макс уже мыкался возлежелезных гофрированных ворот.

Года два назад усилиями Архипова и еще двухэнтузиастов-подвижников, которые почему-то дорожили своими машинами, глухаякаменная западня между двумя дворами превратилась в крохотную стоянку. Ямызаасфальтировали, купили фонари, провели электричество и установили ворота.Лена Шумейко из третьей квартиры привезла две кадушки с елочками и какую-токруглую штуковину с цветами. Елочки и цветы установили под стену – получиласькрасота, Европа, и никаких ночных бдений возле автомобилей.

Правда, бабушки-старушки и дедки-пенсионеры написали впрефектуру пару-тройку гадких писем – засилье, мол, капитализма, детям негдеиграть, и вообще вырубка деревьев и экологическая катастрофа, – но дажепроверяльщики из префектуры, войдя в западню, поняли, что стоянка лучше, чемпомойка и бомжатник – ни на что другое западня все равно не пригодна, – ибыстро отвязались.

Архипов очень гордился собой, когда ставил свою машину накрохотный пятачок с цифрой “восемь” – номер его квартиры.

Чем не Париж, когда есть собственный пятачок с номером?

Мария Викторовна явилась все в той же тужурке и тех жеджинсах, а Архипов внезапно решил, что без него родная контора больше непротянет ни минуты, и нарядился в офисный костюм.

Завидев костюм, Мария Викторовна оробела.

Архипов кивнул издалека, нажал кнопку – над воротами мигнулалампочка, сигнализируя, что ворота поняли, что именно должны делать, и сталимедленно открываться.

– Во дает! – неизвестно в чей адрес сказал Макс и плюнулсебе под ноги.

Архипов прошествовал внутрь и через десять секунд сизвестным шиком подкатил к Марье Викторовне и ее непосредственному брату.

– Садитесь.

– Макс, хочешь на переднее сиденье?

– Ага.

Он очень старался выглядеть сдержанным и солидным, но всевремя улыбался детской бессмысленной счастливой улыбкой, как будто неожиданнополучил подарок, о котором даже мечтать не смел.

Жаль, пацаны не видят. Ни Жека, ни Колян, никто. Эх, если быони знали, на чем он сейчас едет!

– А это чего?

– Чего? – уточнил Архипов.

За последнее время он как-то особенно полюбил это слово.

– Ну… вот.

– Задний ход.

– На руле?!

– А где же?

– Так это чего? Автомат?

– Если ты о коробке передач, то да. Автомат.

– Ну ва-аше! – протянул Макс и оглянулся на сестрицу. Глазау него горели, как у кота. – Ва-аще, да?

– Я не люблю автоматическую коробку, – зачем-то поделился сним Архипов. – Учиться хорошо, а просто так ездить… неинтересно.

– А вы когда научились?

– Давно. Меня отец научил, когда мне было лет тринадцать,что ли.

– Скока?!

– Тринадцать.

– Во дает! Манька, он с тринадцати лет машину водит!

– Я не вожу машину с тринадцати лет. В тринадцать лет ятолько научился.

– Во дает!

Архипов был уверен, что Макс умер бы от счастья, если бывместо нотариальной конторы они поехали в Питер, а лучше в Челябинск, но ониочень быстро приехали.

Грубин Леонид Иосифович помешался на втором этаже, о чемсвидетельствовала табличка с надписью, и охранник подтвердил – на втором.

Перед последним поворотом коридора Маша, все время шедшаявпереди, так что Архипов не видел ее лица, вдруг обернулась, схватила ВладимираПетровича за рукав и толкнула к подоконнику.

– Что такое?!

– Я прошу вас, – прошипела она ему в лицо, – я умоляю вас…Когда вы услышите завещание… пожалуйста… пожалуйста…

– Да в чем дело?!

Макс вышел из-за угла и завертел головой, отыскивая их.

– Мы здесь! – крикнула она и повернулась к Архипову. –Пожалуйста… ничего не говорите, не удивляйтесь и ни во что не вмешивайтесь.Обещайте мне!

– Что… обещать?

Она была очень высокой, Маша Тюрина, только чуть ниже его.Слишком близко от него были глаза, нежная бледная скула и губы, говорившиечто-то – он не слушал, что.

– Обещайте мне, Владимир Петрович! Тем более мальчик тут…приехал.

– Я обещаю, – произнес Владимир Петрович сквозь некоторыйзвон в голове. Произнес просто потому, что она просила его об этом.

…Как же это так – он думал, что ей пять лет? Почему жераньше-то он никогда ее не видел? И Лизавета не предупредила!

…Как бы она стала его предупреждать – вот вопрос! “Вызнаете, Владимир Петрович, вполне возможно, что, едва увидев девочку Машу, вынемедленно захотите с ней… ее…”

Между лопатками стало мокро. Маша еще посмотрела на него,подышала рядом и – отвела глаза, отвернулась, отстранилась, как будто выпустилаего из камеры на живую травку.

Опасность миновала. Вот пуля пролетела и – ага! Архиповдостал носовой платок, бессмысленно промокнул им лоб и сунул в карман.

Что такое она шептала ему в лицо? “Обещайте, не удивляйтесь,не предпринимайте, мальчик тут!” О чем, черт возьми, шла речь?

Брат и сестра смирно стояли у кожаных богатых дверей слатунной табличкой, извещавшей, что здесь обитает нотариус Грубин ЛеонидИосифович. Архипов подошел – они расступились, и правильно сделали, потому чтоон был вожак, – и решительно потянул тяжелую створку.

Леонид Иосифович оказался представительным мужчиной среднихлет с темными быстрыми глазами и хищным носом.

– Архипов Владимир Петрович?

– Он самый.

– Пожалуйста, проходите. Это ваша семья?

Где семья?! Какая еще семья?! Нет у него никакой семьи! Былаи вся вышла!

Почему-то он не сразу сообразил, что речь идет о сестрицеАленушке и братце Иванушке.

– Это госпожа Тюрина Мария Викторовна, – представил он, – аэто ее брат. Так что все в сборе, можем начинать… установленную закономпроцедуру.