Шутка Вершителей - Елена Литвинова

Эльга быстро навела порядок, я вздохнула свежий утренний воздух полной грудью: через несколько часов начиналась удушающая жара, и из повозки до вечера я уже не выйду.

Сев рядом с женщиной, я вспомнила взгляды, какие кидали всадники на неё. Арьяна опять оказалась права: моя маскировка работала.

— Эльга, а почему отряд был в одинаковой одежде?

— Ты что, бабуль, никогда военной формы не видела? — я в ответ замотала головой, испугавшись, что прокололась, но Эльга уже мне объясняла. — Это — воины, и они во время войны одеваются одинаково, чтобы во время сражения видеть, кто свой, а кто — чужой, ясно? — я опять утвердительно замычала, а попутчица проворчала: — из какой же ты глуши, прости меня, Великий Вен…

В этот день я поостереглась задавать вопросы, которые могли показаться глупыми, залезла в повозку и вышла из неё только во время привала, чтобы помочь в приготовлении еды.

— Зачем ты кинула в похлёбку эту траву? — вдруг спросила у меня за спиной Эльга, когда я, найдя красавку, растёрла её листики в ладонях и добавила в котёл.

— Это — красавка… Её листья очень приятно пахнут — фруктами и свежестью… Они добавят новый вкус в еду, а ещё — защитят желудок от боли, связанной с употреблением тяжёлой пищи в дороге… Они способствуют пищеварению и усвоению вяленого мяса и крахмалистых клубней…

— Странно говоришь, бабуля… А не отравишь?

Я усмехнулась и положила в рот ложку малоапеттитного варева, пересолёного и жирного. Единственный его плюс заключался в том, что оно было горячим!

Прожевав, я подцепила ещё. Эльга и Тролат вскоре присоединились ко мне, и я потом полдня выслушивала, как было вкусно, и какая я молодец, что добавила красаву в похлёбку.

— А сушить её нельзя, ну-у-у, чтобы взять с собой в дорогу или на зиму? — поинтересовалась Эльга.

— Можно… Но вкус она свой теряет, оставляя полезные свойсва лишь отчасти… Снять там кишечные колики или тяжесть после еды…

— Смотри, я немного собрала! Мы скоро покидаем эту долину, а в предгорьях красавка не растёт! — Эльга показала мне берестяной туесок, подобие которого я встречала в нашем общинном музее. В Адании такими туесками не пользовались уже лет сто.

— Замечательно! А где мне можно взять такой же? — я показала на предмет, меня заитересовавший.

— А вот доедем до форта Хэнея, там на рынке и купишь себе, а красавки я тебе отсыплю…

Моя внешность должна уже завтра была отвалиться от кожи, оставляя вместо бабушки семидесяти лет от роду взрослую женщину сорока пяти. Поэтому расстаться с Эльгой и Тролатом мне нужно было как можно скорее, не заставляя их становиться свидетелями моего перерождения!

Ночью мы стали лагерем рядом с ещё десятью такими же повозками, как наша.

— Тролат! — крикнула Эльга, как обычно, но, увидев, что несколько женщин и мужчин обратили на неё своё внимание, замолчала, пробурчав себе под нос только: — Смылся, изверг… Знает, что на людях не трону…

Мне забавна была вся эта ситуация: муж-подкаблучник и общество, от которого этот факт активно скрывался. Потом мне стало не до смеха: ушедший мужчина оставил нас, двух беспомощных женщин, разбираться с двумя упрямыми, огромными и волосатыми быками. Слава Великой, что Эльга была сильной женщиной и удерживала их под уздцы, пока я ставила перед ними тяжеленные вёдра с водой и насыпала овёс.

— Опять, паскуда, напьётся… И слово мне теперь не скажи… А как ты жила со своим муженьком, не бегал за кружкой браги? Не лазил к соседкам в окошки?

И я сразу же вспомнила свою семейную жизнь. Слава Аде, она была спокойной и ровной, как широкая река, текущая по равнине… Такая река была у нас только в Деменеции и носила такое же название…

— Нет, мы с мужем жили хорошо, дружно… Вот двоих деток прижили, — почему-то разоткровенничалась я, вспомнив своего Тибольдта. — Он у меня хороший… был…

— Двоих детей? А ты ему разве не тенни? Ведь только кашани могут родить своему миору больше одного ребёнка… Так ты была настоящей кашани? — вдруг громко сказала женщина, и я посмотрела в её глаза: там было настоящее возбуждение, восхищение, детский восторг! — Я еду с настоящей кашани! Подумать только!

Поняв, что я только что сказала что-то не то, я пошла на попятную, пытаясь понять, чем одна жена — тенни, отличается от другой, от самого названия которой Эльга пришла в такой восторг. Кашани, подумать только! Ну и словечко! Собственность и драгоценность! А тенни — просто "жена"!

— Нет, нет… второй ребёнок у нас приёмный, — ответила я, пытаясь успокоить возбуждение Эльги, — у мужа сестра умерла родами, вот мы и взяли его к себе…

— Да-а-а? — Эльга не стала скрывать своего разочарования. — А что, медикуса позвать денег не было?

— Да не успел он…

— А что же отец этого…

— Дочери…

— Да-да, так что же его отец?

— А он тут же снова женился, а его новой супруге маленький ребёнок был не нужен. Вот мы и взяли второго…

Эльга повздыхала ещё немного, а я подумала: "Пронесло… Спасибо, Великая!" Не зная традиций, обычаев, мировоззрения этого чуждого мне народа, я шла по тонкому лезвию. Уже прошло десять дней, и ещё двадцать оставалось до открытия Врат первый раз, а про Гэйелда и Миладу я пока так ничего и не узнала!

Переночевав, я обнаружила, что две вставки, похожие на холодец, что мы с Арьяной налепили мне на лицо, изображая старческие щёчки, отвалились. Я спрятала их в свою сумку, чтобы незаметно выкинуть. Потом достала набор с красками для лица и чуть подкрасила, подбелила щёки. Пришлось надеть платок определённым образом, закутав шею.

— Вдова, что это ты укуталась? Замёрзла, что ли?

— Да нет, зуб разболелся, — въедливость и подозрительность Эльги была мне сейчас не к месту, поэтому я уже искала повод распрощаться со словоохотливой торговкой.

Мы уже въезжали в ворота крепости. Стены её были сложены из огромных камней возвышались вверх, как три наших северных домика.

Я украдкой разглядывала строение, кладку, и прислушивалась к вялым переругиваниям Эльги с другими торговками. Те не рады были конкурентке, но, услышав про заказ, отставали от неё надолго. Меня как будто бы никто не замечал. Я была этому очень рада.

— Пропустите! Герцог! Разойдись! — раскричалась толпа, и Тролат отвёл повозку в сторону, на обочину дороги. Я высунула нос из-под завесы и увидела торжественный въезд военачальника в крепость.

В клубах пыли двигался отряд, в уже знакомой мне форме. Впереди, вальяжно расположившись на седле, ехал знакомый мне военный с суровым, обветренным лицом. На его смуглом лице выступили биссеринки пота, а пронзительный взгляд смотрел на скопившийся возле ворот народ свысока. Из-под высокой шапки выбивались несколько светлых прядей.