Фестиваль для южного города - Чингиз Абдуллаев

– Свадьба всегда свадьба, – улыбнулся менеджер, –их и в кризис не отменяют. Просто нужно честно относиться к своим обязанностям,чтобы потом люди не отравились.

– Бывают и такие случаи?

– Я вам ничего не говорил. Каждый работает так, какподсказывает ему его совесть.

– Согласен. Можно от вас позвонить?

– Звоните, – согласился менеджер-философ. Он поднялся итактично вышел из своего кабинета.

Дронго набрал по городскому телефону номер приемнойгенерала. Он понимал, что его могут не сразу соединить. А звонить на мобильныйон не хотел. Ему ответила девушка-секретарь.

– Я хотел бы поговорить с генералом. – Дронго не сталназывать его по имени.

– Вы, наверно, ошиблись? – удивилась девушка. –Сейчас обеденный перерыв. И вы звоните по обычному телефону и хотитезаместителя министра? Кто вы такой?

– Извините, я, кажется, ошибся.

Он положил трубку. Достал мобильный телефон и набрал нужныйномер.

– Ты мог бы позвонить и раньше, – услышал он знакомыйголос генерала.

– Я был вместе с нашим другом у министра культуры.

– По телевизору уже показывают в новостях. Что-то я тебя тамне видел.

– Я стоял в коридоре с англичанином.

– Я так и думал. Говорят, что вы вдвоем спасли нашего друга?

– Нет, его спас англичанин. Я всего лишь спасал переводчика.Этого молодого оболтуса, который так глупо подставился. Но я видел его рану,там нет ничего опасного, хотя все передают, что он тяжело ранен.

– Журналистам хочется сенсации. Если можно, они бы самидобили переводчика, чтобы получить хотя бы один труп. А легкая рана покасательной переводчика их явно не устраивает.

– А вас?

– И нас не устраивает. Если бы не эти глупые репортажи,Рагим Велиев не появился бы там с обрезом в руках. Он живет по соседству,увидел репортаж про вероотступника и неверного режиссера, который приехал к намв город. Вспомнил, что слышал о нем в Ардебиле. Взял обрез и пошел убивать. Иникакого заговора нет. Мы его, конечно, будем потрошить по полной программе,но, судя по всему, это просто свихнувшийся от нашего телевидения человек.

– Телевидение может довести человека до идиотизма, –согласился Дронго, – особенно если веришь всему сказанному. Ты будешь наоткрытии?

– Обязательно. И вообще есть точка зрения, что нашему другулучше отсюда уехать завтра, а не послезавтра.

– Завтра ему вручают почетный диплом.

– Не вручают. Решили с этим немного подождать, чтобы нераздражать наших южных соседей. Вручат в следующий приезд.

– Будет скандал. Он так ждет этого почетного диплома.

– Не будет. В университете искусств сегодня официальноначался ремонт. Там уже работают рабочие. Зал закрыт, и нет никакой возможностипроводить там какие-либо мероприятия. Так получилось, у них аварийное здание.

– Изумительная отговорка. Начали ремонт в субботу. Хорошо,что он никогда у нас не жил и может в это поверить. А почему нельзя вручатьпочетный диплом в другом месте?

– Ректор неожиданно заболел. У него грипп. Его заместительулетел в срочную командировку. Другой проректор должен быть на конференции вНахичевани...

– В воскресенье? – иронично уточнил Дронго.

– Представь себе. Конференция проводится в воскресенье.Остается только третий проректор по хозяйственной части. А ему нельзя вручатьпочетный диплом такому известному режиссеру, как Мовсани.

– Может, ему действительно лучше завтра уехать?

– Он может не успеть. Самолет в Лондон уходит в семь часовутра. Сегодня банкет, потом у него будет интервью с этой дамочкой. Она можетостаться в его номере немного больше, чем требуется для обычного интервью. Ивообще задержаться до утра. Как видишь, мы все знаем.

– Кто эта женщина? Я встречался с ней в Италии, но ничегопро нее не знаю.

– Сада Анвар. Раньше была по мужу Сада Сейфи, после разводавзяла фамилию своей матери. Стала Сада Анвар. Работает на несколько английскихизданий. Не отличается разборчивостью в связях. Среди ее знакомых есть торговцынаркотиками и разного рода контрабандисты. В Сербию ее не пускают уже давно.Сейчас принято решение не пускать ее и в Македонию. Но, похоже, это ее не оченьпугает. Ты знаком с ней близко или очень близко?

– Близко – это значит, что я с ней до этого общался, а оченьблизко – это значит, что я с ней спал. Ни то и ни другое. А второй журналист?Питер Зегер? На него есть что-нибудь?

– Близок к леворадикалам. Раньше поддерживал зеленых, нокогда они вошли в правительство Шредера, вышел из партии. Считает себяубежденным анархистом и радикалом.

– Может, его не пускать сегодня к Мовсани? Устроить ремонт вотеле или отправить Зегера в Нахичевань на другую конференцию, – предложилДронго, не скрывая иронии.

– Тебе не говорили, что ты становишься злым ираздражительным?

– Говорили. Я превращаюсь в мизантропа. Раньше думал, чтолюди становятся лучше, а теперь понял, что они не меняются. К большомусожалению.

– Ты повторяешься. Ты об этом уже говорил.

– Тем более. Что будет с Мовсани?

– Ничего не будет. Пусть ужинает на банкете и встречается сэтой боснийской журналисткой. Если я все правильно понимаю, у нее к нему тожеопределенный интерес. Есть такие «дрянные девчонки», которые получают хорошееинтервью только через постель. Зачем его беспокоить? Завтра под нашимнаблюдением ему покажут город, свозят в храм огнепоклонников. А послезавтра онспокойно улетит. Вот и все. Ты можешь не нервничать, мы теперь его будем плотноопекать.

– А раньше опекали неплотно?

– Не нужно ловить меня за язык. Раньше мы его тоже опекали.Никто не мог предположить, что появится этот бывший охотник с обрезом. Если бытвой англичанин был нормальным профессионалом, он бы просто пристрелил Велиевабез всяких проблем. И всем было бы хорошо.

– Именно потому, что он профессионал, он не стал стрелять.Понял, что нападавший явно не успеет перезарядить оружие. Толкнул Мовсани, самупал сверху, достал оружие. И подождал, пока Велиев начнет перезаряжать оружиеи к нему бросятся наши «плотные наблюдатели».

– Значит, молодец. И ты тоже молодец, если сумел убратьиз-под обстрела этого парня-переводчика. Он обязан тебе жизнью. У тебя есть ещевопросы?

– Все понятно. Спасибо.

– Будь здоров.

Дронго убрал телефон в карман, вышел в холл отеля. Менеджеранигде не было. Очевидно, он отправился проверять ресторан. Часы показывалиполовину третьего. Если ничего не изменится, то в три часа приедет журналист стелеканала. Кажется, Мовсани сказал, что это будет Мир-Шаин, местнаязнаменитость, человек, который проводил интервью с большинством политиков игостей, прибывающих в страну. Мир-Шаин настоящий профессионал и навернякапопытается вытянуть из Мовсани какие-нибудь признания или сенсационные откровения.Если бы разговор шел на английском через переводчика, то у этого режиссера ещебыл бы какой нибудь шанс укрыться за неточным переводом. Но если они начнутговорить по-азербайджански, то Мир-Шаин просто раздавит Мовсани, втянет его вдискуссию о политике Ирана и Великобритании, о свободе творчества, о праве насамовыражение.