Начало и конец - Екатерина Теверовская

Перекинувшись парой фраз с шерифом, Джереми, наконец, покинул его офис. К его дополнительному удивлению, в холле на рабочем месте так и не объявился ни один помощник Томаса. Что ж, теперь Джереми оставалось только лишь надеяться на то, что у Томаса получится узнать, кому принадлежит треклятый ржавый пикап. Что шериф займётся этим Джереми – насколько знал Томаса, а особенно его привязанность к его отцу, не сомневался. Но вот что точно вызвало у него какое-то внутреннее беспокойство, так это реакция шерифа на его рассказ о злоключениях Анны. У Джереми сложилось полное впечатление, что тот уже знал, о чём он будет спрашивать и что попросит сделать. Конечно, к Томасу мог обратиться отец… И всё же Джереми также отметил, что когда он рассказывал о причине своего визита, его собеседник начал волноваться. Нервное подрагивание ноги, бегающий от точки к точке взгляд… Что бы это всё могло значить? Ведь никогда не может быть чего-либо просто так, ни с чего.

Или же всё это просто-напросто ещё одно проявление прогрессирующей паранойи Джереми?

Суббота. 9 августа 2014 года

Следующим местом, которое планировал посетить Джереми, была церквушка Бритчендбарна, располагавшаяся на самой окраине города. Её несменным обитателем был отец Фоджестон: вечно горбившийся, ростом под два метра, худощавый, со столь впалыми щеками и глазами, что его лицо, особенно в тусклом свете внутри церкви, походило, скорее, на голый череп. Его облик, как казалось Джереми, не изменялся за всё его время пребывания в Бритчендбарне в детстве и подростковом возрасте. Таким помнил священнослужителя Джереми с первого своего с ним знакомства, когда его искренне верующая мать попыталась приучить совсем маленьким к церкви. Джереми криво усмехнулся нахлынувшим воспоминаниям и представил себе, как обрадовалась бы мать, если бы он признался ей, что собирается пойти в церковь. Всё же долгие церковные мероприятия и обряды не только не произвели на него впечатления ещё в детстве, а даже скорее вгоняли в скуку и желание сразу же задремать. И ему сильно повезло, что отец всегда был целиком и полностью светским человеком, тем не менее, спокойно относящимся к вере и религии вообще, а мать обладала мягкотелостью и кротким характером – потому они вполне спокойно уживались друг с другом в любви и согласии, несмотря на столь диаметрально противоположные взгляды. В итоге, после нескольких попытках Джереми был оставлен матерью в покое и проводил время церковные службы где угодно, но не в стенах церкви. А позже, особенно с вхождением в подростковый возраст и с присущим этому периоду взросления максимализмом, Джереми окончательно решил для себя, что любая религия не для него. Он изучил все известные мировые религии, стараясь найти ту, что подошла бы ему. Но чем больше погружался в историю и натыкался на несоответствия того, что говорила та или иная религия, и что в итоге делала на самом деле, тем сильнее убеждался, что институт любой церкви, скорее, некая бюрократическая машина, чем место, в котором мыслящий человек может найти прежде всего себя.

Дождь накрапывал всё сильнее – теперь можно было не только чувствовать уколы маленьких капель, разбивающихся о кожу или наблюдать редкие круги на образовавшихся после ночного ливня лужах, но и даже ощущать всё явственнее, как всё быстрее намокает флисовая толстовка, которую накинул на себя утром Джереми, надеясь тем самым не замёрзнуть, пока будет топать, опираясь на трость, через весь Бритчендбарн.

Когда последние дома расступились, перед Джереми открылся одновременно захватывающий и пугающий пейзаж: под вихрящимися тёмными тучами, за узкой полосой леса, состоящего по большей части из сосен и пихт, на невысоком холме ютилась та самая единственная церковь Бритчендбарна. Выполненная в готическом стиле из серого кирпича, с стремящимся в небо шпилем, в такую погоду она, скорее, напоминала особняк графа Дракулы или логово какого-нибудь монстра, чем место, в котором эти оба персонажа из легенд должны бы были, по идее, сгорать дотла в первую же секунду своего пребывания.

Среди преимущественно хвойных деревьев практически не было подлеска – лишь на самой опушке разрастались кустарники и ютившаяся между ними высокая трава. От города сквозь этот лесок петляла притоптанная грунтовая дорога, по которой едва могли бы протиснуться рядом друг с другом две машины. Углубления на дороге были заполнены водой до самых краёв, так что оставалось лишь гадать, насколько глубоки эти ямы. Джереми остановился посреди дороги и осмотрелся. Во-первых, ему была необходима передышка, так как то ли из-за погоды, то ли из-за столь долгого с непривычки хождения, ведь ещё и дорога уходила к холму вверх, а, быть может, из-за совокупности всех этих причин, левая нога начала разбаливаться. Во-вторых, Джереми хотел внимательно осмотреть место, где похитили Анну, как она утверждала. Джереми старался не думать о том, что и отец, и шериф Томас вполне могут оказаться правы: и всё то, о чём ему рассказывала девушка – не более чем галлюцинация или просто-напросто выдумка. И всё же эти мысли не могли не вылезать наружу, когда Джереми видел эту дорогу. Он не мог представить себе, чтобы кто-то решил совершить похищение здесь – лес просматривается сквозь высокие стволы сосен, до города рукой подать. А если бы что-то пошло не так? Неужели похитители не думали о том, что вполне вероятно придётся сматываться как можно скорее. А на этой раздолбанной полутропе развивать скорость сродни самоубийству – для колёс и подвески машины уж точно, судя по количеству ям. И, разумеется, самым главным вопросом являлось то, кому вообще могло понадобиться похищать такую, как Анна, чтобы накачать её наркотиками и возить в машине, уговаривая покинуть город? А затем просто неожиданно дать сбежать?

И всё же Джереми продолжил путь к церкви, припадая на левую ногу. Его брови были нахмурены, а взгляд теперь смотрел будто куда-то сквозь окружавший его мир. Он был погружён глубоко внутрь себя, стараясь разобраться, прежде всего, в своих мыслях и чувствах. Почему он верит Анне? Почему хочет помочь ей, зачем? Почему её дочь, Элиза, произвела на него столь сильное впечатление? Ни на один из этих вопросов у Джереми не было чёткого и ясного ответа.

Приближаясь к массивной высокой деревянной двери, внизу которой была вырезана уже небольшая, с человеческий рост, открывающаяся дверь, Джереми чувствовал себя всё более и более некомфортно. Створка двери приоткрылась, и из неё вышел одетый в строгий костюм пожилой мужчина, после чего, придерживая дверь, протянул руку своей спутнице. Та аккуратно, тяжело опершись о протянутую руку, переставила через порог сначала одну ногу, затем другую – после чего они медленным шагом направились в сторону Бритчендбарна. Поравнявшись с Джереми, пожилая пара вежливо поздоровалась с ним, несмотря на то, что Джереми был уверен, что они совершенно незнакомы, после чего продолжили свой путь. На некоторое время он застыл на месте, наблюдая за ними. Эти люди были словно из другого мира, к которому и сам Джереми принадлежал когда-то. Долгое время он не мог найти ту самую, с которой в старости они бы точно также прогуливались медленно, не давая друг другу упасть из-за охватывающей с каждым днём всё сильнее и сильнее слабости. Очень долгое, пока не встретил Яну… На мгновение перед глазами Джереми возник образ: она кружится перед зеркалом, изучая как смотрится только что подаренная им бежевая сумочка. Её длинные светлые волосы, следуют, слегка отставая, за её поворотами то в одну сторону, то в другую. Кто не знаком с ней, был бы уверен, что сумочка ей очень понравилась, но Джереми знает, что она лишь делает вид, чтобы не расстроить его: её выдают так смешно по-детски нахмуренные бровки – так происходит всегда, когда ей что-то не нравится. Наконец, она поворачивается к Джереми и уже в какой раз говорит ему спасибо. Искренняя улыбка приоткрывает её маленькие и слегка неровные беленькие зубки. Серые глаза смотрят прямо в глаза Джереми. Джереми вздрагивает. Он помнит по отдельности части ее лица: маленький носик, остренький подбородок, высокие скулы… Но всё вместе будто не складывается. Как только в воспоминаниях промелькнет что-то одно – другое словно покрывается белым туманом. Неужели он забывает, как она выглядела… как выглядела его Яна? А ведь прошло так мало времени! У меня ничего не осталось в память у ней… Эта мысль будто пронзает сердце Джереми. А пожилая пара уже заходит в лесок: что заставляет их подниматься и спускаться с холма? Страх перед близящейся смертью? Или дарующая силы искренняя вера?