Сверкающий цианид - Агата Кристи

— Почему ты оказался здесь сегодня? У тебя тут дела?

— Очень важные — это ты. Я пришел сюда, чтобы задать тебеодин вопрос, Ирис.

Холодная рука исчезла. Ее сменил волнующий трепет, знакомыйвсем женщинам со дня сотворения мира. На лице Ирис появилось то же самоевыражение наигранного недоумения, с которым ее прабабушка в свое времявосклицала: «О, мистер такой-то, это так неожиданно!»

— Да? — Она обратила на Антони свой простодушный взгляд.

Он посмотрел на нее, взгляд был мрачен, почти суров.

— Ответь мне искренне, Ирис. Вот мой вопрос: ты мне веришь?

Она отшатнулась. Не такого вопроса ожидала она. Он этозаметил.

— Ты ведь не думаешь, что это единственный вопрос, который яхотел тебе задать! Но это очень важно, Ирис. Для меня это важнее всего насвете. Повторяю; ты мне веришь?

Долю секунды продолжались колебания, затем она ответила,потупив глаза:

— Да.

— Тогда я пойду дальше и спрошу тебе еще кое о чем. Поедешьв Лондон и выйдешь за меня замуж, никому не рассказывая об этом?

Она обомлела.

— Но я не могу! Просто не могу.

— Не можешь выйти за меня замуж?

— Нет, не то.

— А ты любишь меня. Ведь любишь? В ушах прозвучалсобственный голос:

— Да, я люблю тебя, Антони.

— Но ты не поедешь и не обвенчаешься со мной в церкви святойЭльфриды в Блумсбери, в приходе, в котором я уже несколько недель проживаю игде я, следовательно, в любое время могу получить разрешение на брак?

— Как могу я сделать подобное? Джордж будет страшно обижен,и тетя Люцилла некогда мне этого не простит. Кроме того, я еще не достигланужного возраста. Мне только восемнадцать.

— Ты должна будешь скрыть свой возраст. Не знаю, какоенаказание ожидает меня за женитьбу на несовершеннолетней без согласия ееопекуна… Кстати, кто твой опекун?

— Джордж.

— Ну что же, какому бы наказанию я ни подвергся, развестинас не смогут, и это главное.

Ирис покачала головой.

— Не могу я так поступить. Не могу быть настольколегкомысленной. Зачем? Для чего?

Антони ответил:

— Поэтому-то я и спросил тебя сперва, веришь ли ты мне. Тыможешь на меня положиться. Так будет лучше. И ни о чем не волнуйся.

Ирис несмело произнесла:

— Если бы только Джордж узнал тебя чуточку получше. Пойдемсо мной. Никого не будет. Только он и тетя Люцилла.

— Ты уверена? Я думал… — Он осекся. — Когда я поднимался похолму, я увидел человека, шедшего к вам… И, забавно, я узнал его. Мне ужеприходилось с ним встречаться.

— Да, разумеется… я забыла… Джордж говорил, что ожидаеткого-то.

— Человека, которого я увидел, зовут Рейс, полковник Рейс.

— Весьма возможно, — согласилась Ирис. — Джордж знаетнекоего полковника Рейса. Он должен был с нами обедать в тот вечер, когдаРозмари…

Она замолчала, голос задрожал. Антони сжал ее руку.

— Не вспоминай, дорогая. Я знаю, это чудовищно. Она покачалаголовой.

— Не могу забыть. Антони…

— Да?

— Тебе не приходило в голову… ты не задумывался… — Она струдом подбирала слова. — Тебя никогда не мучила мысль… что Розмари непокончила с собой? Что, возможно, она была… убита?

— Боже, с чего это ты взяла, Ирис?

Она не ответила. Снова спросила:

— Такая мысль не приходила тебе в голову?

— Разумеется, нет. Вне сомнения, Розмари покончила с собой.

Ирис промолчала.

— Кто тебе это внушил?

Мелькнуло искушение рассказать ему поведанную Джорджемчудовищную историю, но она сдержалась. Негромко произнесла:

— Просто подумалось.

— Глупышка, выбрось все это из головы. — Он помог ейподняться, чмокнул в щеку. — Милая психопатка. Забудь Розмари. Думай только обомне.

Попыхивая трубкой, полковник Рейс внимательно посмотрел наДжорджа Бартона.

Он знал Джорджа с незапамятных времен, когда тот был ещемальчиком. Дядя Бартона имел по соседству с Рейсами дачу. Между ними было почтидвадцать лет разницы Рейсу — за шестьдесят. Высокий, подтянутый, с военнойвыправкой, загорелым лицом, густой серебристой шевелюрой и внимательнымитемными глазами.

Между этими двумя людьми никогда не существовало особойблизости. Просто Бартон напоминал Рейсу «юного Джорджа» — был одной из техмногочисленных смутных примет, которые связывали его с молодостью.

В эту минуту Рейсу подумалось, что он не имеет ни малейшегопредставления, для чего же он понадобился «юному Джорджу». Во время их нечастыхсвиданий у них не находилось о чем поговорить. Рейс вечно сидел на чемоданах,он принадлежал к тому типу людей, которым империя обязана своим появлением, —большую часть жизни он провел за границей. Джордж был типичный горожанин. Ихинтересы так различались, что при встречах, обменявшись банальными замечаниямио «старых днях», оба попадали в объятия молчания, благоприятствующего долгим итягостным размышлениям. Полковник Рейс не был хорошим собеседником и мог быслужить превосходной моделью сильного, но не словоохотливого человека, стольлюбимого романистами предшествующих поколений.

Молчал он и сейчас, недоумевая, с чего это «юный Джордж» такнастаивал на их свидании. Подумал он и о том, что за год, прошедший после ихпоследней встречи, Джордж как-то переменился. Рейс всегда поражался Бартону каквесьма нудному существу — осторожному, практичному, лишенному воображения.

С ним, подумал он, что-то стряслось. Суетится как кошка. Ужев третий раз закуривает сигару — совсем на него непохоже.

Рейс вынул изо рта трубку.

— Итак, Джордж, что с вами стряслось?

— Вы правы, Рейс, — стряслось. Мне необходимы ваш совет иваша помощь.

Полковник выжидающе кивнул.

— Почти год назад вы были приглашены к нам на обед в Лондоне— в «Люксембурге». В последнюю минуту вам пришлось уехать за границу.