Сверкающий цианид - Агата Кристи

— Ничего, мы их поторопим.

— Он просит: «Не откладывай ни на секунду». А до завтрашнегодня пройдет не секунда, а целые сутки. Я себе не прощу, если с ребенкомчто-нибудь случится.

— Не случится. — Джордж отхлебнул кофе.

— И еще эти мои конвертируемые облигации…

— Послушайте, Люцилла, предоставьте все это мне.

— Не волнуйтесь, тетушка Люцилла, — вставила Ирис. — Джорджвсе уладит. К тому же не впервые это случается.

— Давно уже такого не бывало. («Три месяца», — уточнилДжордж.) С тех пор, когда бедного ребенка надули оказавшиеся мошенникамиприятели с этой ужасной фермой.

Джордж вытер салфеткой усы, поднялся и, перед тем как —выйти из комнаты, добродушно потрепал миссис Дрейк по спине.

— Выше голову, дорогая. Я попрошу Руфь немедленно послатьтелеграмму.

Едва он вышел в коридор, как к нему присоединилась Ирис.

— Джордж, не лучше ли отложить сегодняшнюю вечеринку?Тетушка Люцилла так расстроена. Может быть, останемся с ней дома?

— Разумеется, нет! — Розовое лицо Джорджа побагровело. —Что, позволить этому наглому вымогателю, черт бы его взял, портить нам жизнь?Это шантаж — самый настоящий шантаж, вот что это такое. Будь моя воля, не далбы ему ни гроша.

— Если бы тетушка Люцилла позволила.

— Люцилла — дура от рождения. Эти бабы, рожающие детей,когда им перевалило за сорок, теряют последние остатки разума. С пеленок портятсобственных выродков, угождая всем их прихотям. Если бы юному Викторукогда-нибудь предоставили самому выпутываться из разных неурядиц, может быть,это и сделало бы из него человека. Не спорь, Ирис. До вечера что-нибудьизобрету, чтобы Люцилла могла спокойно уснуть В крайнем случае, возьмем ее ссобой.

— O, нет, рестораны она не переносит — она там клюет носом.Духота и прокуренный воздух вызывают у нее астму.

— Знаю. Я пошутил. Пойди и подбодри ее. Скажи ей, что всеутрясется.

Он повернулся и направился к выходу. Ирис медленно побрелаобратно в столовую. Зазвонил телефон, она подошла к нему.

— Алло — кто? — Бледное, безжизненное лицо расцвело отудовольствия. — Антони!

— Антони собственной персоной. Звонил тебе вчера и не могдозвониться. Признайся, это ты обработала Джорджа?

— О чем ты?

— Видишь ли, Джордж очень настойчиво, приглашал меня сегодняна какую-то вечеринку. Совершенно непохоже на его обычное «руки долой от моейдражайшей подопечной!» Он так настаивал, что не прийти нельзя. Я подумал, нерезультат ли это каких-то твоих тактических уловок.

— Нет… нет… я к этому не имею никакого отношения — Значит,он сам переменил гнев на милость?

— Не совсем. Это…

— Алло… куда ты подевалась?

— Нет, я слушаю.

— Ты что-то сказала. В чем дело, дорогая? Слышу в телефоне,как ты вздыхаешь. Что-то случилось?

— Нет… ничего. Завтра я воспряну. Завтра все будет хорошо.

— Какая трогательная вера. Разве не говорится «Завтра ненаступает»?

— Не наступает.

— Ирис… в чем же все-таки дело?

— Нет, ничего. Я не могу тебе сказать. Я обещала, понимаешь?

— Скажи мне, моя радость.

— Нет… я действительно не могу. Антони, может, ты мнечто-нибудь скажешь?

— Если бы я знал что.

— Ты… когда-нибудь любил Розмари?

Мгновенная пауза, затем смех.

— Ах, вот в чем дело. Да, Ирис, чуточку был влюблен. Ты жезнаешь, она была неотразима. И вот однажды и беседовал с ней и увидел тебя,спускающуюся по лестнице, — и в ту же минуту все закончилось, как ветром сдуло.Ты одна на всем свете осталась. Вот тебе вся правда… Не принимай это близко ксердцу. Ведь даже у Ромео была Розалинда, прежде чем его покорила Джульетта.

— Спасибо, Антони. Я рада.

— Увидимся вечером. Твой день рождения, да?

— На самом деле день рождения через неделю, но собираемся поэтому поводу.

— Ты не очень радуешься.

— Нет.

— Полагаю, Джордж знает, что делает, но мне кажетсясумасбродной мысль собраться в том самом месте, где…

— О, с тех пор я уже несколько раз была в «Люксембурге»… Яхотела сказать, после Розмари… ничего страшного.

— Пусть так. Я приготовил тебе подарок. Ирис. Надеюсь,понравится. Au revoir .

Он повесил трубку.

Ирис вернулась к Люцилле спорить, уверять, убеждать.

Джордж же, по прибытии в свой офис, сразу же вызвал РуфьЛессинг.

При появлении ее, спокойной, улыбающейся, в элегантномчерном костюме, его озабоченность немного прошла.

— Доброе утро.

— Доброе утро, Руфь. Опять неприятности. Взгляните.

Она взяла протянутую им телеграмму. — Снова Виктор Дрейк! —Да, будь он проклят.

Она задумалась, вертела телеграмму в руках. «Вы из техдевушек, которые спят и видят себя женой своего хозяина…» — как отчетливо всеэто вспомнилось ей. «Словно вчера…» — подумала Руфь. Голос Джорджа вывел ее изоцепенения. — Примерно год назад мы спровадили его? Она задумалась.

— Да. Действительно, это было двадцать девятого октября.

— Вы удивительная девушка. Какая память!

Ей подумалось, что у нее были более веские причины запомнитьэтот день, чем он предполагает. Вспомнились беззаботный голос Розмари втелефоне и мысль, что она ненавидит жену своего шефа.

— Полагаю, нам повезло, — сказал Джордж, — что он стольпродолжительное время не показывается нам на глаза. Хотя на прошлой неделепришлось все же выбросить пятьдесят фунтов.

— Триста фунтов в наши дни не маленькие деньги.

— Да. Но он их и не получит. Нужно, как обычно, всеразузнать.

— Я свяжусь с мистером Огилви.

Александр Огилви, их агент в Буэнос-Айресе, былрассудительным, практичным шотландцем.

— Да. Немедленно телеграфируйте. Мать Виктора в своемобычном репертуаре. Типичная истерия. С сегодняшним вечером могут возникнутьосложнения.