Сверкающий цианид - Агата Кристи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы хотите, чтобы я с ней посидела?
— Нет, — он решительно запротестовал. — Нет, разумеется. Выдолжны быть там. Без вас я не обойдусь, Руфь. — Он взял ее за руку. — Добрая выдуша.
— Я совсем не такая уж добрая.
Она улыбнулась и затем предложила:
— Не лучше ли связаться по телефону с мистером Огилви? Квечеру мы могли бы все выяснить.
— Хорошая мысль. Расходы себя оправдают.
— Я займусь этим немедленно.
Мягким движением она высвободила свою руку и вышла.
Джордж занялся делами, ожидающими его внимания.
В половине первого он вышел и взял такси до «Люксембурга».
Чарлз, известный всем метрдотель, вышел навстречу ему, важнонаклонив голову и приветливо улыбаясь.
— Доброе, утро, мистер Бартон.
— Доброе утро, Чарлз. Все готово к вечеру?
— Я думаю, вы останетесь довольны, сэр.
— Тот же самый стол?
— В сводчатом зале, посередине. Правильно?
— Да. И, вы поняли, я хочу, чтобы столы не очень тесностояли?
— Все сделано.
— Вы принесли… розмарин?
— Да, мистер Бартон. Боюсь, он не очень декоративен. Нежелали бы добавить немного красных ягод… или, скажем, несколько хризантем?
— Нет, нет, только розмарин.
— Хорошо, сэр. Вы хотели бы посмотреть меню? Джузеппе!
Чарлз щелкнул пальцами, и перед ним предстал улыбающийсямаленький пожилой итальянец.
— Меню для мистера Бартона. Появилось меню.
Устрицы, бульон, рыба по-люксембургски, шотландскаякуропатка, печень цыпленка в беконе.
Джордж равнодушным взглядом пробежал по этому перечню.
— Да, да, превосходно.
Он возвратил меню, Чарлз проводил его до дверей. Слегкапонизив голос, он пробормотал:
— Можно мне выразить нашу признательность, мистер Бартон, зато, что… хм… вы снова оказали нам честь?
Улыбка, страшная, как оскал покойника, появилась на лицеДжорджа. Он ответил:
— Прошлое следует забыть — ведь мы живем настоящим.
— Справедливо, мистер Бартон. Если б вы знали, как тогда мыбыли все потрясены и опечалены… Я уверен, я надеюсь, что мадемуазель останетсядовольна своим днем рождения, все будет на высшем уровне.
Изящно поклонившись, Чарлз отошел в сторону и тут же спроворностью стрекозы набросился на одного из официантов, который, сервируястол у окна, допустил незначительную оплошность.
Джордж с застывшей на губах улыбкой вышел на улицу. Он небыл столь уж чувствительным человеком, чтобы питать к «Люксембургу» особуюсимпатию. Помимо всего, «Люксембург» не виноват, что Розмари захотела тампокончить с собой или какой-то неизвестный решил ее там убить. «Люксембургу»решительно не повезло. Но как и многие одержимые люди, Джордж не мог расстатьсяс мыслью, которая преследовала его.
Он позавтракал в клубе, а потом направился на собраниедиректоров.
По пути в офис он зашел в телефонную будку и набрал номерМейды Вейле. Вышел, облегченно вздохнув. Все Шло по плану.
Он возвратился в офис. Сразу же появилась Руфь.
— По поводу Виктора Дрейка.
— Да?
— Боюсь, дело скверное. Возможен уголовный процесс. Он втечение значительного времени прикарманивал деньги одной фирмы.
— Это сказал Огилви?
— Да. Я утром связалась с ним, и он позвонил нам десятьминут назад. Сообщил, что Виктор ведет себя весьма нагло.
— Так и должно было быть!
— Он утверждает, что дело замнут, если деньги будутвозвращены. Мистер Огилви встретился с главным партнером фирмы и, кажется, всеуладил. Сумма, из-за которой идет спор, сто шестьдесят пять фунтов.
— Итак, маэстро Виктор надеется прикарманить на этой афересто тридцать пять фунтов наличными.
— Именно так.
— Ну что ж, во всяком случае, и эту сумму мы урежем, —проговорил Джордж с довольной ухмылкой.
— Я попросила мистера Огилви действовать и уладить вопрос.Правильно?
— Лично я был бы рад увидеть этого мошенника в тюрьме — нооб его матери тоже следует подумать. Глупа — а все-таки родная душа. Итак,маэстро Виктор, как всегда, выигрывает.
— Какой вы хороший, — сказала Руфь.
— Я?
— Я думаю, вы — самый лучший человек на свете. Он былтронут. Польщен и смущен одновременно.
В каком-то порыве взял и поцеловал ее руку.
— Дорогая Руфь! Мой дорогой и самый лучший товарищ. Что бы яделал без вас?
Они стояли очень близко друг подле друга.
Она подумала: «Я могла бы быть с ним счастлива. Я могла быосчастливить его. Если бы только…»
Он подумал: «Не последовать ли совету Рейса? Не бросить ливсю эту затею? Не будет ли это разумнее всего?»
Нерешительность попорхала над ним и улетела. Он сказал:
— Девять тридцать в «Люксембурге».
Собрались все.
Джордж вздохнул с облегчением. Он боялся, что в самыйпоследний момент кто-нибудь юркнет в кусты — но все были на месте.
Стефан Фаррадей — высокий, чопорный, со слегка напыщеннымиманерами. Сандра Фаррадей — в строгом черном бархатном платье, на шее изумруды.Вне всякого сомнения, эта женщина получила отменное воспитание. Она держаласьсовершенно естественно, может быть, была немного более слащава, чем обычно.Руфь — также в черном, но без всяких украшений, если не считать дорогихсережек. Черные гладкие волосы аккуратно причесаны, руки и шея белые, как снег,— белее, чем у всех остальных женщин. Руфь вынуждена работать, ей некогданежиться на солнышке. Его и ее глаза встретились, она увидела в нихозабоченность и ободряюще улыбнулась. Сердце его подпрыгнуло. Преданная Руфь.Рядом с ним — Ирис, необычайно молчаливая. Единственная из всех, она выказывалабеспокойство по поводу этого необычного сборища. Она была бледна, в какой-томере ей это шло, придавая мрачному лицу несколько возвышенную красоту. На нейбыло длинное простое платье цвета зеленой листвы. Последним появился АнтониБраун. Джорджу показалось, что он вошел проворной крадущейся походкой дикогозверя — может быть, пантеры или леопарда. Этот парень не был в полном смыслеслова цивилизованным.