Сверкающий цианид - Агата Кристи

— Не нужно бояться. Нам потребуется мужество — предельноемужество. Ты будешь великим человеком, Стефан, — человеком, решающим мировыепроблемы… и ничто не помешает этому. Я твоя жена, и я люблю тебя.

— Что ты думаешь об этом вечере, Сандра?

— Думаю, это ловушка.

— И мы полезем в нее? — медленно проговорил он.

— Мы не можем раскрыть своих карт.

— Разумеется.

Вдруг Сандра отбросила голову назад и засмеялась.

— Горе тебе, Розмари. Ты все равно проиграешь, — сказалаона.

Стефан сжал ее плечо.

— Успокойся, Сандра. Розмари умерла.

— Да? А мне иногда кажется, будто она жива.

Посреди парка Ирис сказала.

— Позволишь мне не возвращаться с тобой, Джордж? Хочетсяпройтись. Поднимусь на Монастырский холм и спущусь лесом. Весь день ужасноболит голова.

— Бедняжка. Ступай. Я не пойду с тобой, сегодня я жду одногочеловека, но точно не знаю, когда он появится.

— Хорошо. Встретимся за чаем.

Она решительно повернулась и направилась в сторону леса,опоясывавшего склоны холма.

Очутившись у подножия холма, она глубоко вздохнула. Былобычный для октября душный волглый день. Нудная сырость покрывала листьядеревьев, серые тучи нависли над головой, грозясь близким дождем. На холмевоздуха было не намного больше, чем в долине, но тем не менее Ирис показалось,что дышится здесь более свободно.

Она села на ствол упавшего дерева и начала разглядыватьпоросшую лесом лощину, в которой приютился Литтл Прайерз. Дальше, слева,сверкало белизной поместье Файрхевен.

Ирис угрюмо созерцала ландшафт, подперев щеку рукой.

Позади нее раздался легкий шорох, едва ли более громкий, чемшум падающей листвы. Она резко обернулась как раз в ту минуту, когдараздвинулись ветви и из-за них появился Антони Браун.

Она вскрикнула, притворно сердясь:

— Тони! Почему ты всегда появляешься как… как демон впантомиме?

Антони бросился на землю возле нее. Он достал портсигар,предложил ей сигарету и, когда она покачала головой, взял себе и закурил.Затянувшись дымом, ответил:

— Потому что я тот, кого газеты называют Таинственнымнезнакомцем. Люблю возникать из ничего.

— Как ты узнал, где я?

— С помощью превосходного бинокля. Я знал, что ты завтракалас Фаррадеями, и когда ты ушла, следил за тобой с холма.

— Почему ты не приходишь к нам в дом, как всякий обычныйчеловек?

— Я не обычный человек, — с вызовом сказал Антони. — Совсемне обычный.

— Я думаю, обычный.

Он метнул в нее взгляд, спросил:

— Что-нибудь случилось?

— Нет, ничего. По крайней мере…

Она замолчала.

— По крайней мере? — спросил Антони. Ирис вздохнула.

— Надоело все здесь. Ненавижу. Хочу в Лондон. — Ты скороуезжаешь, да?

— На следующей неделе.

— Значит, у Фаррадеев был прощальный банкет?

— Никакой не банкет. У них был всего лишь их старый кузен.

— Ирис, тебе нравятся Фаррадеи?

— Не знаю. Не особенно — впрочем, они были с нами весьмаприветливы… они были приятелями Розмари.

— Да, — сказал Антони, — они были приятелями Розмари, нокак-то не представляется, что Сандра Фаррадеи могла иметь с Розмари дружескиеотношения, а?

— Не представляется, — ответила Ирис. Она бросилаподозрительный взгляд, но Антони продолжал невозмутимо курить.

Вдруг он сказал:

— Знаешь, что больше всего меня поражает в Фаррадеях? Именното, что они Фаррадеи. Я их всегда так и воспринимаю — не как Стефана с Сандрой,двух людей, объединенных государственными и церковными установлениями, но какопределенную двуединую общность — Фаррадеи. И это более интересно, чем тыможешь себе представить. Два человека с общей целью, общим жизненным укладом,одинаковыми надеждами, страхами, верованиями. И при этом полная несхожестьхарактеров. Стефан Фаррадеи, должен сказать, человек широкого кругозора,исключительно чуткий к окружающему мнению, ужасно неуверенный в себе инедостаточно смелый. Сандра, напротив, отличается средневековой узостьювоззрений, фанатичной преданностью и храбростью, граничащей с безрассудством.

— Он всегда казался мне, — сказала Ирис, — довольнонапыщенным и глупым.

— Он совсем не глуп. Обыкновенный несчастный карьерист.

— Несчастный?

— Большинство карьеристов несчастны. Поэтому-то они идобиваются успеха — они стараются сами себе что-то доказать и ради этого изкожи лезут вон, добиваясь признания окружающих.

— Какие у тебя странные идеи, Антони.

— Ты найдешь их совершенно справедливыми, если только в нихвдумаешься. Счастливые люди — обычно неудачники, потому что они настолькодовольны собой, что ни черта не добиваются. Как я. Впрочем, и они не откажутсяот лакомого кусочка — опять-таки, как я.

— Ты очень о себе высокого мнения.

— Просто я дорожу моими мыслями, в то время как ты имипренебрегаешь.

Ирис засмеялась. Настроение ее улучшилось. Исчезли тупаяапатия и страх. Она посмотрела на часы.

— Пойдем к нам на чай, порадуй моих домочадцев своим милымобществом.

Антони покачал головой.

— Не сегодня. Мне пора возвращаться. Ирис резко повернуласьк нему.

— Почему ты никогда не заходишь к нам? Видимо, есть какая-топричина.

Антони пожал плечами.

— Я не нравлюсь твоему шурину — он это ясно далпочувствовать.

— О, не обращай на Джорджа внимания. Зато тетушка Люцилла ия тебя приглашаем… она милая старушка… тебе понравится.

— Не сомневаюсь — и тем не менее…

— Ты приходил к нам при Розмари.

— Это, — сказал Антони, — совсем другое дело. Ириспочувствовала, будто какая-то холодная рука чуть сжала ей сердце. Она сказала: