Святые и разбойники неизведанного Тибета. Дневник экспедиции в Западный Тибет - Джузеппе Туччи

Одним из свидетельств совершенства йогина является необычайная власть над стихиями, проявляющаяся, например, в практике тум-мо, реализуя которую аскет стремится изменить по своей воле сами условия естественного хода вещей. Тум-мо – одно из упражнений хатха-йоги, базирующееся главным образом на контролировании дыхания. Оставляя в стороне обычные приготовления ко всем йогическим действиям, коими являются чистота ума и тела, процесс внутреннего сосредоточения и вызывание в поле внутреннего зрения разнообразных божеств, основу тум-мо составляет контроль за дыханием, которое должно регулироваться посредством двадцатисемиступенных циклов: три дыхательных цикла через правую ноздрю, медленно перемещая голову слева направо; затем три дыхательных цикла через левую ноздрю, перемещая голову справа налево; и наконец еще три – устремив взгляд прямо перед собой. Такая же серия из девяти дыхательных циклов повторяется затем с большим усилием; затем – с еще большим напряжением, в то время как верхняя часть тела должна в сильнейшей степени раскачиваться справа налево и наоборот, одновременно осуществляя быстрое вращательное движение живота.

Этот дыхательный процесс должен сменяться другим, в ходе которого йогин с силой выдыхает так, чтобы освободить, одним разом, легкое, очень медленно вдыхая затем. Упражнение повторяется в течение долгого времени, сопровождаемое одновременной концентрацией ума на звуке «хам», символизирующем огонь; этот огонь мысленно нужно помещать над теменем для сосредоточения, как это сказано в руководствах по йоге. Постепенно, по ходу того как дыхательный процесс ускоряется и сосредоточение на священном слоге усиливается, центральный канал, который йогическая физиология представляет себе пролегающим от макушки до гениталий, пересекая шесть вышеупомянутых сокровенных центров, исполняется внутренним огнем, полностью охватывающим всего медитирующего.

Вышесказанное представляет собой, естественно, самую общую и краткую схему одной из наиболее распространенных практик среди мистических школ Тибета, непременно требующих непосредственного опыта, – не имеет смысла говорить о ней, но необходимо, упражняясь, реализовать внутренний механизм.

Монастырь Гьянтраг, в котором на сегодняшний день живет не более 20 монахов, имеет печатню; как раз здесь я нашел путеводитель по Кайласу и Манасаровару, в котором благоговейно собраны легенды, исторические события и славные деяния из истории края, – документ, представляющий большой интерес для исторической географии данной части Западного Тибета.

Насквозь промокшие, спускаемся поздно вечером к нашему лагерю. Бхумананда, сопровождавший нас в ходе экскурсии, приглашает меня в свою палатку; после продолжительной беседы о психологическом значении и мощи мистического посвящения он впадает в состояние транса.

Совершенно ясно, что для подобных личностей мир духа более реален, чем для нас мир материи. Мы полагаем, что аскет на Востоке растрачивает впустую краткое время, отпущенное нам для пребывания на земле, и устремляется за призраками и несуществующими видениями. Он же, со своей стороны, относится с состраданием к нам, устремляющимся за вещами, которые нам не принадлежат и никогда не будут принадлежать, и в стремлении к этому отказывающимся от блаженства, ибо оно зарождается лишь посреди напряженной духовной жизни, протекающей вдалеке от шумно бурлящего потока мира случайностей. Противоречие, отвечающее двум различным жизненным подходам, которое, кажется, никакая диалектика не сможет разрешить.

Начинаем обход священных вершин под мрачным грозовым небом. Подмораживает. Паломническая тропа поднимается по каменистому плоскогорью, которое неожиданно сужается в глубокое ущелье, врезающееся в отвесные гигантские скалы. В одном из урочищ высокий деревянный столб отмечает место, где верующим открывает славу своих девственных льдов величественный Кайлас. В течение двух часов всматриваемся в направлении священной горы, надеясь хотя бы на мгновение узреть вершину; около одиннадцати порывы ветра разрывают серые облака, и в одном из просветов чистейшей голубизны мы видим блистающий на солнце божественный конус. Божественный, так как три религии признают его самой священной вершиной планеты: последователи бонпо называют его «недоступным дворцом» божеств Ги код (Gi Khod); буддисты считают его местопребыванием Самвары (bDe mchog) – эзотерического божества, символизирующего высшие духовные планы, раскрывающиеся лишь немногим избранным душам; индусы же почитают его как «рай Шивы».

В двенадцать возобновляем путь, совершая по ходу остановку для посещения Чоку[33] – небольшого монастыря, возведенного на круто вздымающейся слева от нашей тропы скале. Монастырь принадлежит секте кагьюпа; гомпа древний, но перестроен и обновлен во времена, которые трудно с точностью установить. Настенные росписи воспроизводят изображения тысячи Будд, проповедовавших на протяжении космического цикла, в котором мы живем, и продолжающих проповедовать в тысяче миров то же Учение высшего блаженства.

Вновь спускаемся в долину, пересекаем вброд речку, переходя на ее левый берег; поток свирепствует с зимней яростью. Несмотря на то, что еще ранний вечер, мы уже охвачены морозной и влажной тьмой. Я оставляю идею достичь сегодня второго монастыря и разбиваю лагерь на берегу реки, несущейся невдалеке от наших палаток с громовым рокотом.

В то время как слуги свертывают лагерь, подготавливая караван к преодолению перевала Дролма, мы с Герси совершаем экскурсию к сравнительно небольшому монастырю Тинтхипу[34], возведенному высоко под защитой горы, которая словно распадается и раскалывается на кучу камней и валунов, скатывающихся по направлению к реке.

У монастыря был свой воплощенец, впрочем, не из удачных. Когда один из избранных, тех, кто предпочел невыразимому миру нирваны пребывание среди смятения жизни, чтобы проповедовать, давать Учение и вести к спасению грешные и невежественные существа, когда один из этих избранных оставляет свою телесную оболочку, то он перемещается со своим сознательным принципом в другую оболочку, и тогда специально назначенные монахи должны найти его, вернуть к ранее занимаемому им местожительству и затем, удостоверившись в его идентичности, вновь возвести на временно оставленный им престол. Иногда, однако, знаки, долженствующие выделять воплощенца, не слишком очевидны, или же астрологи не в состоянии распознать их, и тогда может случиться, что как раз наименее подходящая личность занимает место ушедшего настоятеля.

Воплощенец этого монастыря один из тех, которые так и не были найдены. Возможно, он предпочел не возвращаться из нирваны, чтобы уже не погружаться более в бурный океан жизни. На его место был найден несовершенный индивидуум, весьма далекий от пути святости. Этот человек, совершив дурные поступки самого разнообразного свойства, в конце концов отказался от тяжелой ноши воплощенца и скрылся неизвестно куда. На освободившийся престол из Лхасы был прислан регент, очень образованный лама, набожный и скромный, проводящий дни в медитации и молитве. Он принимает меня в своей келье, уделяя время для долгой беседы.