Возлюбленная виконта - Эмили Брайан

Он прислонился лбом к ее лбу.

— Сделай это еще раз, — попросила Дейзи.

Люциан снова обхватил губами ее сосок, Дейзи испытала такое же нестерпимое желание. Не пропустила ли она что-либо в дневнике Бланш об этих укусах, или же ее личный опыт превосходил опыт куртизанки?

Люциан выпрямился, чтобы поцеловать ее в губы, и она вдруг вспомнила об открытой ширинке. Отняв руки от его плеч, она заскользила вниз по груди к плоскому животу, туда, где ее ждала его живая плоть.

— Реальный размер куда лучше бледных имитаций, — произнесла Дейзи, когда он оторвал губы от ее губ.

— Почему ты вдруг это сказала?

Юпитер! Дейзи прикусила язык. Хотя она продолжала говорить по-французски, она сказала в пылу страсти то, что могла сказать только Дейзи.

— Мой дорогой Люциан, — весело рассмеялась она, как настоящая куртизанка, — мисс Дрейк рассказывала мне, как ты в пикантной манере поддразнил ее за проявленное любопытство к маленькой фаллической лампе. — И погладила его, чтобы отвлечь. Ее прием, похоже, сработал, ибо его глаза подернулись туманом, пока она ласкала его тугую плоть. — Как это было дурно с твоей стороны.

— Я полагал, Бланш, что тебе нравится все, что дурно. — Подхватив ее с хищным рычанием на руки, Люциан отнес Дейзи на кровать. — Ты, конечно, пробуждаешь во мне худшие из инстинктов.

Он положил ее на толстый пудовой матрас, и Дейзи утонула в его мягкости. Люциан последовал за ней, накрыв сверху своим телом. Чувствовать тяжесть его тела было чудесно. Ее ноги сами собой раздвинулись. Только тонкая ткань юбки защищала ее пульсирующую плоть. Поднявшись на локтях, он ласкал губами и языком ее груди, Дейзи с трудом сдерживала стоны наслаждения.

Желание достигло такой остроты, что из уголка ее глаза выкатилась слеза.

Почему в дневнике Бланш не сказано ни слова о силе этих желаний? Даже предупреждение бабушки Изабеллы показалось слишком жалким в сравнении с овладевшим ею неистовством. Дейзи чувствовала себя распятой на дыбе, но не хотела, чтобы эта мука кончилась.

Люциан снова поцеловал ее в губы, затем принялся целовать ее щеки и провел кончиком языка вдоль нижней границы маски.

— Сними ее, Бланш, — прошептал он. — Дай мне увидеть твое лицо.

Так не пойдет.

— Нет, Люциан. Я никому из мужчин не показываю своего лица.

Он приподнялся на локтях.

— Никогда?

Она покачала головой.

— Даже своим любовникам?

— Тем более любовникам. Женщина должна сохранить какую-то частицу самой себя.

— У тебя нет какого-нибудь шрама или иного физического недостатка?

— Конечно, нет.

— Какого-нибудь карбункула на носу?

Она слегка ударила его в грудь.

— Тогда зачем тебе скрываться?

— Я не скрываюсь. — В голосе ее звучали нотки негодования.

Люциан провел пальцем по контуру ее лица.

— У тебя кожа нежная, как атлас. Тому, что скрыто под маской, наверняка не хватает воздуха и солнца.

— Моей коже всего хватает, — сдержанно произнесла Дейзи.

— У тебя кожа везде такая нежная?

— Я позволила бы тебе это проверить, но боюсь, мы оба уже давно нарушили границы договоренности. Обмен пикантного произведения искусства на уроки поцелуев.

— Дело мастера боится.

— Ты мастер поцелуев, Люциан Боумонт, — сказала Дейзи, задыхаясь, обняв его за затылок. — Полагаю, моя работа выполнена.

— Уверен, есть еще чему поучиться, чтобы доставить женщине удовольствие.

Он пощекотал носом ее грудь.

— Несомненно.

Боль между ног, то стихая, то усиливаясь, стала во сто крат сильнее. Где мог он так хорошо научиться мучить женщин?

— Я слышал, у женщины на теле есть места, прикосновение к которым сводит ее с ума, — сказал Люциан. — Это правда?

Дейзи не представляла себе, как можно сходить с ума сильнее, чем она уже сходила, но допустила, что такое возможно. Нужно поскорее дочитать дневник Бланш.

— Где ты об этом слышал?

— В клубах. Мужчины о многом говорят. Иногда просто хвастают, и невозможно догадаться, когда вставляют крупицы правды, — заметил он. — Пожалуйста, Бланш, скажи, есть такое место? — Она толкнула его в грудь, и он откатился в сторону. — Ведь есть, правда?

— Если бы было, давало бы мужчине больше власти надо мной, чем я могла бы допустить, — произнесла Дейзи. — Зачем я стану об этом говорить?

— Говорить? Я надеялся, что ты мне его покажешь. — Рука Люциана скользнула под ее подол и поползла вверх по ноге. Когда его ладонь легла на безволосый холмик, Дейзи вздрогнула и с трудом устояла от желания поддаться его ласкам. — Я уже близко, да?

В ушах Дейзи зазвенело от прилива крови. Голова, сердце и лоно — все пульсировало в унисон. Надо срочно овладеть собой. Как может она продолжать выдавать себя за Бланш, если одной его теплой ладони достаточно, чтобы лишить ее самообладания?

— Это не входило в наше соглашение, — ответила Дейзи, стараясь говорить спокойно. — Пожалуйста, убери руку.

Несколько мгновений он не шевелился. Потом убрал руку и поднялся с кровати, заправляя рубашку в панталоны. На негнущихся ногах подошел к столу и, взяв треуголку, нахлобучил на голову.

— Люциан…

Он обернулся:

— Это и все, что в вас есть? Соглашения? Договоры? Обмен? Товар, полученный в обмен на товар поставленный? Что в вашей прелестной груди, мадемуазель: сердце или бухгалтерская книга?

— Да что вы знаете о моем сердце?

Дейзи поправила сорочку, пряча грудь.

— Значит, оно все же существует, — холодно констатировал Люциан. — А то я уж было подумал, что оно мистическим образом отсутствует, как то римское сокровище, поиском которого я занимаюсь.

Дейзи вдруг пожалела, что на ней маска и он не видит, что она нахмурилась.

— Да что вас так разозлило?

— Раз уж спросили, так слушайте. Вы знаете о мужской природе гораздо меньше, чем следовало бы даме вашего рода занятий.

Юпитер! Если Люциан не поверит ее хитрости, то вскоре догадается, кто скрывается под маской Бланш. В доме леди Уэксфорд проживала лишь еще одна молодая леди. Вряд ли Люциан хорошо воспримет этот обман.

— А вы ничего не знаете о женщинах, если отказываетесь видеть ухаживание как главный элемент игры, — произнесла она, припомнив слова Бланш. — Женщине, даже моего рода занятий, нравится, когда за ней ухаживают. Вы снова торопитесь, лорд Ратленд. Если хотите научиться доставлять женщине удовольствие, то должны в первую очередь научиться терпению.

Некоторое время он изучал рисунок толстого персидского ковра под ногами. Потом перевел взгляд на нее и вежливо откланялся.