Возлюбленная виконта - Эмили Брайан

— О, Бланш, день казался таким длинным, — сказал он, целуя ее пальцы и вдыхая экзотический аромат жасмина.

— Правда? — спросила Бланш по-французски. — А я боялась, что поиск сокровища захватит вас настолько, что вы забудете о своем обещании навестить меня.

— Ничто не могло помешать нашей встрече.

Люциан знал, что она понимает по-английски, но, однако, пожелал общаться на его третьем языке. Прошло уже много лет с тех пор, как он перестал думать по-итальянски, на языке своей матери, а его школьный французский не мог покорить эту райскую птицу. Однако если повезет, в скором времени слова для общения им вообще не понадобятся. Наверное, французский, как парик и маска, был частью ее плана обольщения. Ореол загадочности окружал эту женщину, как аромат дорогой парфюмерии. У него участился пульс.

— Вы не нашли то, что искали? — спросила она.

— Нет, не сегодня, — вспомнил он вдруг о козлоногом божке в кармане. — Но мы нашли вот это. Я обещал пикантный образец римского искусства. Надеюсь, он вас порадует.

Она с улыбкой приняла подарок.

— Это Пан, верно?

— Пан — для греков. Фавн — для римлян, — пояснил Люциан. — Но как бы его ни звали, это лихой парень.

— А Бог его… не обидел, верно? — смеясь, заметила Бланш, проведя пальчиком от основания до отбитого кончика его эрегированного органа.

Представив столь же дразнящее прикосновение к собственному телу, Люциан ощутил возбуждение, способное посрамить даже этого рогатого бога. Господи, он никогда не думал, что будет завидовать куску обожженной глины.

— Но не без изъяна, — добавила она, водя пальчиком по отбитому кончику фаллоса статуэтки.

— Большая редкость, — сказал Люциан, судорожно сглотнув и стараясь говорить спокойно, — когда античные находки доходят до нас без изъяна.

— Как и люди.

— А я думаю, что нашел одну такую. — Он наклонился к ней. — Это вы.

Она рассмеялась:

— Совершенство не входит в число моих достоинств.

— Я думаю иначе, — возразил Люциан. — И хотя должен признаться, что сгораю от любопытства узнать о ваших скрытых достоинствах, то, что вижу, граничит с совершенством.

— Только граничит?

Она опустила ноги на пол и, похлопав по кушетке рядом с собой, пригласила его сесть рядом.

— До полного совершенства вам не хватает одного, — сказал он, усаживаясь рядом. — Оказаться в моих объятиях.

— Умный мальчик, — промурлыкала Бланш, поставив статуэтку козлоногого бога на покрытый шелковой скатертью боковой столик. — Однако женщине не следует спешить подниматься на столь высокий пьедестал, как совершенство. Слишком высоко падать.

— Я подхвачу вас.

Она провела язычком по своим губам, что отозвалось в его животе спазмами.

— Не сомневаюсь, — ответила она. — Может, проверим?

Просунув руки под его сюртук, робко придвинулась ближе и запрокинула голову. Ее глаза под маской, цвет которых он так и не смог определить из-за сумрака, закрылись.

Пригнув к ней голову, он замер у самых ее губ, как пилигрим, не решающийся приблизиться к святыне. Затем прильнул к ее губам и, ощутив тепло обдавшей его волны удовольствия, сдался на ее милость.

Любовь — игра. Весь фокус состоит в том, как сделать, чтобы обе стороны выиграли. Или по крайней мере поверить, что выиграли.

Дневник Бланш Латур

Юпитер! Люциан не нуждался в уроках поцелуев. Насколько Дейзи могла судить, он умел целоваться. Либо был самым талантливым учеником на свете.

Взяв в ладони ее лицо, Люциан слегка изменил положение рта. Едва Дейзи приоткрыла губы, как в рот ей скользнул его язык, жаркий и нетерпеливый.

Что бы сделала Бланш?

Ответила бы приветствием, осознала Дейзи, присоединяясь в теплом, влажном танце, к его языку. Он застонал, обдав ее дыханием.

Внутри у нее все растаяло, и она смело просунула язык ему в рот. Он встретил ее ответный шаг с не меньшим воодушевлением.

Она пробежала рукой по его спине, и он крепче прижал ее к себе. Его руки поползли вниз по ее шее к плечам. Он бережно спустил оборчатый рукав платья с ее плеча и проложил цепочку поцелуев вдоль овала лица, возбуждая в ней приливы удовольствия. Оставляя поцелуи, он достиг нежной впадины у основания ее шеи. Ее грудь обдала теплая волна его дыхания, отчего соски приобрели болезненную чувствительность, Дейзи простонала его имя.

— Мне нравится этот звук. — Покусывая ее кожу, он добрался до ее мочки уха. — Как вы произнесли мое имя. Оно прозвучало совсем не по-французски.

О Юпитер! Бланш назвала бы его Люсьен. Слава Богу, что сказала это шепотом, так что его шанс узнать ее был чрезвычайно мал.

— А это так плохо, что я француженка? — спросила она на языке Бланш и, воспользовавшись моментом, отодвинулась на относительно безопасное расстояние.

Хотя и не так быстро, как следовало. Еще мгновение — и она дрожала бы от желания.

— Ничуть, — ответил он прерывисто. — Просто мой французский недостаточно хорош. Еще мне кажется, что вы говорите по-французски намеренно, чтобы держать меня на расстоянии.

Если это поцелуй на расстоянии, то она погибнет, когда он подберется к ней ближе.

— Думаю, вы продемонстрировали, что не нуждаетесь в уроках по искусству поцелуев, — промолвила она, поднимаясь. Только в последний момент Дейзи вспомнила о высоких каблуках, которые надевала в образе Бланш. Она прошла к столику. — Подойдите ко мне, — попросила, присев.

Люциан нахмурил брови, и Дейзи испугалась, не раскрыл ли он ее обман. Кроме незначительной промашки, когда она простонала его имя, Дейзи не заметила за собой ничего такого, что выдало бы в ней не куртизанку.

Поднявшись со скрипнувшей кушетки, он присоединился к ней за столиком, заняв стул напротив.

— Нанетта скоро принесет нам ужин, — сообщила она. — Надеюсь, вы проголодались.

— Это, мадемуазель, вне всяких сомнений.

Его плутовская улыбка сказала Дейзи, что еда в его планы не входила. Открыв колоду карт, она лихо ее перетасовала. С картами в руках Дейзи чувствовала себя в безопасности, как будто пятьдесят два тонких листика бумаги были щитами.

— Может, сыграем в карты в ожидании ужина? — спросила она.

— Только если на интерес.

— А что вы поставите на кон? — удивилась Дейзи.

— В настоящий момент мы с вами — партнеры по поиску римского сокровища, и каждому из нас причитается половина, — сказал он. — За каждую проигранную партию я отдам вам по одному проценту от моей половины найденных денег.

— Ага! Значит, если я проиграю, один процент перекочует к вам, — сказала Дейзи.