Сотник. Позиционные игры - Ирина Град

– А тебе, значит, и дано, и дозволено? – Медведь рассматривал Мишку с откровенным интересом. – И откуда ж ты такой умный тут взялся, что за раз постиг то, что Феофан знает?

– Откуда взялся, там уже нет.

Мишка понимал, что ведет сейчас себя по здешним меркам более чем вызывающе – отроку в его годы полагалось разве что молча стоять за плечом старшего – но совершенно не собирался менять тон. Макар, к счастью, не мешал, только ухмылялся чему-то. Медведь то ли не решил, как на такую наглость мальчишки реагировать, то ли напротив – решил, а потому смотрел на него скорее с веселым интересом, чем с возмущением.

«Рассматривает, как зверушку редкую. Уж лучше бы рявкнул. Ладно, будет тебе зоопарк с циркусом!» – неизвестно с чего подосадовал про себя Ратников, продолжая дерзить дальше:

– Похоже, нашим наставникам знания из одного кувшина наливали… Но всех знаний не то что за раз – за всю жизнь не постигнешь, да они иногда могут оказаться опаснее воинского железа…

«А много ли ты сам знаешь про то, чем грек с твоим боярином занимается? Про порох, например?»

Стараясь не выдать своего пристального внимания, Мишка следил за выражением лица Медведя, но тот в ответ на его слова только согласно кивнул.

– Потому и привел, что опасно. Он у нас сейчас от ума большого и сгинуть может. Я было его у боярина в крепости спрятать хотел, за нурманами, да ведь он, как дите – не усидит… Вон, к виноделу его с чего-то понесло. С Мироновой охраной. Хорошо, я успел перехватить.

«Та-ак… Опять Мирон».

– А чего Мирон хочет? С Аристархом-то я переговорить не смог, – пояснил свой вопрос Мишка. – Что у вас тут произошло, пока нас не было?

«А не кажется ли вам, сэр, что у вашего соседа наступил закономерный кризис власти в условиях жесткой автократии, то есть, говоря языком площадей, дерибан пошел. Причем вразнос. Ближники власть не поделили, пока боярин в отъезде? Причем так не поделили, что этот ведьмин котел забурлил и из берегов вышел, аж до нас брызги долетели? Это уже симптомчик – если подковерные игры, без которых, как ни крути, никакой тиран не обойдется, переходят в такую фазу, то это значит что? Правильно – это значит, что трон этого самого тирана безнадежно потерял остойчивость, как старая плоскодонка в шторм…

Что же там у них стряслось? Всего он, само собой, не скажет, но то, что хотя бы Аристарху известно, должен… Приперло у него там, похоже».

Медведь смерил Мишку взглядом.

– Не вовремя старосту ранили. Свидеться бы мне с ним, да не уверен, что Мироновы людишки поблизости от Ратного не ошиваются. И к вашему сотнику не пробьешься – лютует. А тайно вызвать Корнея не могу – не знает он о тех знаках, что мы с Аристархом на такой случай условились. А ты, боярич, хоть и молод, а сам уже сотник. Уверен, что говорить можешь? Слово за род дашь, или за дедом посылать? Дело-то не терпит. Не опоздать бы.

«Интересно, сэр, товарищ Медведь и правда спешит так, что лишний день ожидания Корнея для него критичен, или хочет пацана развести на слабо и заставить дать слово, которое от деда получить не надеется? Впрочем, не так уж это и важно сейчас. Главное, теперь ваш выход. Черт, опять приходится на одной интуиции выезжать!»

– Если бы я не готов был за род говорить, так зачем бы сюда пришел? – пожал плечами Мишка. – Но словами от рода не разбрасываюсь. Все, что я решить смогу – решим. Что нет – услышу и деду передам. Часть уговора мы выполнили, боярича вашего укрыли, и он нам более не чужой – отвечаем за него, как за родича. И ты свое слово сдержал, потому и Ратное стоит. За это поклон тебе низкий от всего нашего рода и сотни.

Но теперь дальше говорить надо. До похода одно было, сейчас – другое. Тогда ты говорил с сотником, а теперь придется с княжеским воеводой и боярином..

Медведь, который внимательно слушал его, слегка подавшись вперед и опершись локтем о колено, при этих словах шевельнулся – в глазах промелькнула то ли усмешка, то ли сомнение. Мишка досадливо качнул головой:

– Не ради пустого бахвальства я тебе про это сейчас рассказываю. И не торгуюсь. Но у князей расклад на сотню поменялся. И тебе, и нам это придется учитывать.

– Разумно говоришь, боярич, – кивнул Медведь. – То, что неладно у нас, ты и сам уже понял. Крутит Мирон хвостом, как лиса. Давно крутит. Задумал что-то. Только я чуял, а за холку его ухватить не мог – так, чтобы не отпереться ему. Но приглядывал. До недавнего времени он осторожен был и берегов не терял, да и у боярина нашего в доверии – умен, умеет полезным быть и вовремя слово нужное сказать, не отнять у него этого. Но, видно, сейчас решил, что его время пришло.

Сразу после отъезда боярина помер Харальд. С чего помер – неведомо. На отраву похоже, но этого никто точно не скажет. И Мирон вроде тут ни при чем, и не он один мог. Меня тоже обвинить можно – я рядом. И почти сразу после этого вы налетели, как знали. И так лихо, что нурманскую дружину как косой срезало. Нурманы не дурнее нашего. Они вообще сами по себе всегда держались, а сейчас и подавно: те, что в живых остались, мало кому верят. Взять под себя власть у них сил не хватит, потому сидят в крепости, вроде как охраняют ее, но выглядит это, будто в осаде они. Возвращения боярина ждут, тогда и решать станут. И голову предателя непременно потребуют.

И в Мастеровой слободе разброд. Давно там разговоры ходили. Всякие. Но раньше Мирон и его ближники там не появлялись, и мастера их не жаловали, а тут Тороп со своими людьми туда чуть не переселился. Мастера-то у нас балованные, привыкли, что воли им без меры дадено. Боярин им за их умение многое позволял и на многое глаза закрывал. Только что на волю не отпускал – а так, считай, любой каприз их исполнялся. Чего не попросят – получают, даже цены тому не спрашивают. Вот они страха и не имеют. Уверены, что незаменимые, а потому – бессмертные… – Медведь криво усмехнулся. – А того не понимают, что в случае чего их первых резать начнут. Как раз потому, что незаменимые… Только Гордей это понял. Или знал. Его-то боярин бы не тронул, но самого Журавля нет, Мирон за старшего распоряжается. А Торопу или Грыну – тем все равно, кого резать. Вот Гордей и подался к вам. Да тоже… не хуже грека. Умный-умный, а как есть дурак. Не ушел бы он от Торопа, если бы я их с Тимкой перехватить не успел. Гордей мне особо не доверял, но выхода у него не оставалось – потому Тимка сейчас у вас, а не у Мирона под охраной. Или бы сгинул, как дед… Не уследили мы… – поморщился Медведь. – Пока вы не вернулись, сил тут, в крепости, едва-едва хватало на стенах караулить – вот мы и присматривали. А тогда я своим не велел лишний раз здесь шастать: они деда с Тимофеем на ваш разъезд вывели, а сами не пошли дальше болота, от греха. Кто ж знал, что там кабан этот случится?

Юрку-то, сына Журавля, Мирон достать никак не может, тот за нурманами, в крепости сидит и не высовывается. Он молодой, но умный, хоть и увечный. А потому недоверчивый… – Медведь замолк, задумавшись о чем-то. Мишка терпеливо ждал. Вопросы так и вертелись на языке, но он пока решил придержать их при себе и дать Медведю сказать все, что тот сочтет нужным. Однако упоминание сына Журавля мимо ушей не пропустил.