Путешествие внутрь страха - Эрик Эмблер

— Вы тоже сойдете на берег, мадам и месье? — немедленно обратился к ним мистер Куветли.

— С какой стати? — отозвался Хозе. — Делать там нечего — только время терять.

Но мистера Куветли так легко было не пронять.

— А! Так вы с женой уже знакомы с Афинами?

— Еще как. Вшивый городишко.

— А я — нет. Я подумал, что, если вы с мадам тоже сойдете, мы бы могли поехать все вместе. — Он просиял в предвкушении.

Хозе стиснул зубы и закатил глаза, словно его пытали.

— Я же сказал: мы не пойдем.

— Но за приглашение — спасибо, — учтиво добавила Жозетта.

Из салона вышел Матис.

— А! Вот и наши отважные искатели приключений, — приветствовал он Грэхема и мистера Куветли. — Не забудьте: в пять мы отправляемся. Ждать не станем.

Сходни со стуком ударились о берег, и мистер Куветли боязливо по ним спустился. Грэхем сошел следом, уже начиная жалеть, что не остался на борту. На пристани он обернулся и поглядел вверх — невольное движение всякого, кто покидает корабль. Матис помахал рукой.

— Он очень славный, месье Матис, — произнес мистер Куветли.

— Да.

За таможенной постройкой стоял старенький занюханный «фиат-ландоле» с прикрепленным объявлением, гласившим на французском, итальянском, английском и греческом, что часовой тур по афинским древностям и достопримечательностям обойдется для четырех человек в пятьсот драхм.

Грэхем остановился. Он подумал о трамваях и электричках, о холме Акрополя, на который придется взбираться, об утомительной скуке пешей прогулки — и решил, что стоит потратить лишние тридцать шиллингов.

— Пожалуй, мы сядем в эту машину.

Мистер Куветли встревожился:

— А иначе никак? Будет очень дорого.

— Ничего. Я заплачу.

— Но ведь это вы мне делаете услугу. Значит, платить должен я.

— Я в любом случае нанял бы автомобиль. Пять сотен драхм — не так уж много.

Глаза мистера Куветли расширились.

— Пять сотен? Но ведь столько просят за четырех пассажиров. А нас двое.

Грэхем засмеялся:

— Сомневаюсь, что водитель разделит вашу точку зрения. Думаю, ему все равно — четверых везти или двоих.

— Я немного знаю греческий, — проговорил мистер Куветли извиняющимся тоном. — Разрешите, я попробую с ним договориться?

— Конечно. Пробуйте.

Когда они приблизились, водитель, хищного вида мужчина в костюме на несколько размеров меньше и в начищенных коричневых туфлях на босу ногу, выскочил из машины и, держа дверцу открытой, принялся зазывать:

— Allez! Allez! Allez! Très bon marché! Cinquecento, solamente.[37]

Мистер Куветли устремился вперед — маленький неряшливый Давид, смело выходящий на битву с тощим Голиафом в запачканном синем костюме. Мистер Куветли заговорил.

Греческим он владел бегло — тут не могло быть сомнений. Поток слов лился, и Грэхем видел, как изумление на лице водителя сменилось яростью. Мистер Куветли подверг машину уничтожающей критике. Он начал показывать. Он указал на каждый изъян, от ржавого пятна на решетке багажника до небольшого разрыва обивки, от трещины на ветровом стекле до потертости на подножке. Когда мистер Куветли остановился, чтобы перевести дыхание, слово взял взбешенный водитель. Он кричал, колотил по дверцам кулаком, чтобы подчеркнуть сказанное, и размашисто жестикулировал. Мистер Куветли скептически улыбнулся и снова напал; водитель сплюнул и перешел в контратаку. Мистер Куветли ответил мощным коротким залпом, и водитель вскинул руки — недовольный, но побежденный.

Мистер Куветли повернулся к Грэхему.

— Цена теперь триста драхм, — просто сообщил он. — Мне кажется, тоже много, но чтобы сбавить сильнее, нужно больше времени. Хотя, если хотите…

— Очень подходящая цена, — поспешно заверил его Грэхем.

Мистер Куветли пожал плечами:

— Наверно. Можно бы сбавить сильнее, но… — Он обернулся и кивнул водителю, который неожиданно расплылся в улыбке.

— Вы говорили, что раньше не были в Греции? — спросил Грэхем, когда они сели в машину и поехали.

Мистер Куветли улыбался все так же доброжелательно.

— Я немного знаю греческий, — ответил он. — Родился в Измире.

Экскурсия началась. Грек вел машину быстро, залихватски, шутливо подергивая рулем в сторону замешкавшихся пешеходов, которым приходилось убегать, и бросая по пути через плечо комментарии для Грэхема и мистера Куветли.

Они ненадолго остановились возле Тесиона; затем у Акрополя, где вышли и совершили пеший обход. Тут мистер Куветли исполнился ненасытного любопытства. Он настоял, чтобы ему пересказали всю историю Парфенона, век за веком, и бродил по музею так, точно хотел провести в нем остаток дня. Наконец они забрались в автомобиль и быстро понеслись мимо театра Диониса, Адриановой арки, Олимпейона и Королевского дворца. Было четыре часа дня; мистер Куветли задавал вопросы и восклицал «Бесподобно!» или «Быть не может!» уже намного дольше отмеренного часа. По предложению Грэхема они высадились на площади Синтагма, разменяли деньги и заплатили водителю, пообещав еще пятьдесят драхм, если он их подождет и отвезет назад на пристань. Водитель согласился. Грэхем купил себе книги, сигареты и отослал телеграмму. На террасе перед одним из кафе играли музыканты; мистер Куветли предложил сесть за столик и выпить кофе перед возвращением в порт.

— Здесь так хорошо, — произнес он со вздохом, оглядывая площадь. — Хотелось бы задержаться подольше. Какие мы сегодня видели великолепные руины!

Грэхем вспомнил, как Халлер говорил за обедом об уклончивости турка.

— А какой город у вас любимый, мистер Куветли?

— Трудно выбрать. Каждый по-своему красивый. Мне все города нравятся. Вы очень добры, что взяли меня с собой, мистер Грэхем.

Грэхем не сдавался:

— Мне самому было приятно. Но ведь какие-то, наверно, нравятся больше других?

Мистер Куветли забеспокоился.

— Трудно сказать. Мне очень нравится Лондон.

— Лично я предпочитаю Париж.

— Да-да. Париж тоже великолепный.

Грэхем озадаченно хлебнул кофе. Тут ему пришла в голову другая мысль.

— Какого вы мнения о сеньоре Галлиндо, мистер Куветли?

— О сеньоре Галлиндо? Трудно судить. Я его не знаю. Он странно себя ведет.

— Ведет он себя, — заметил Грэхем, — попросту отвратительно. Вы разве не согласны?

— Мне не очень нравится сеньор Галлиндо, — уступил мистер Куветли. — Но ведь он испанец.