Дурная кровь - Эуджен Овидиу Чировици

Вернувшись домой, я сварил кофе и полистал дневник. Все страницы были исписаны, но почерк оказался крайне неразборчив. На следующий день я попросил одного подкованного в технологиях знакомого отсканировать дневник и пропустить все страницы через программу распознавания текста. В результате у меня на руках оказался документ объемом в двадцать пять тысяч слов, и в тот же вечер я начал его читать.

Дневник Джека Бертранда (1) Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, 1998

Все началось с женщины, которая смотрела на мужчину, который не был мной.

Но мне следует рассказать все по порядку. Я пытаюсь собрать из разрозненных и бессмысленных отрывков реальности историю, которая поможет вам понять, почему я оказался в клинике для сумасшедших преступников по обвинению в убийстве, которого не совершал.

Два месяца назад, одиннадцатого октября, некая женщина позвонила в службу 911 и сообщила, что с одним ее соседом происходит неладное. Соседа звали Абрахам Хэйл. Он не мог переставить свою машину с одной стороны улицы на другую в соответствии со знаком парковки. В результате этот мужчина получил штрафной талон под дворник своей «тойоты». Такого, подчеркнула женщина, никогда прежде не случалось. Она хотела поговорить с этим Хэйлом, но он не отвечал, когда она звонила ему в дверь, и не снимал трубку телефона. Последний раз она видела его в четверг утром.

Они жили в четырехэтажном особняке довоенной постройки в Джексон-Хайтсе, в Куинсе, недалеко от Траверс-парка. Мисс Дженкинс работала в офисе окружного прокурора, поэтому к ее звонку отнеслись серьезно, и через двадцать минут у квартиры номер восемь стояли два патрульных офицера и управляющий домом. Пару минут они звонили в дверной звонок. Никто не ответил. В итоге управляющий воспользовался своими ключами, но открыть дверь помешала цепочка. Пришлось выбивать дверь.

В гостиной на полу рядом с диваном лежал голый мужчина. Он был высокого роста, худой, его кожа была белой, как кость. Запекшейся крови не было, как не было следов насилия или признаков ограбления. Все предметы в комнате были аккуратно расставлены, но мужчина лежал на ковре и был явно мертв. Офицер проверил пульс. Пульса не было. Тогда его напарник позвонил в офис медэксперта. Управляющий подтвердил, что мертвый мужчина действительно жилец этой квартиры – Абрахам Хэйл. На окнах и дверях следов взлома не обнаружили, но патрульные обратили внимание на два стакана на кофейном столике. На одном остались следы губной помады. Они ждали молча, как будто любой шум мог потревожить покойника.

После предварительного осмотра тела ассистент установил: на первый взгляд, следы преступных действий отсутствуют, а потом официально подтвердил, что данный человек мертв. Парамедики упаковали тело в мешок и увезли его в морг в больницу на Джамайка-стрит.

Ни управляющий, ни жильцы ничего не знали о близких умершего: он не был женат, ни с кем не встречался, о детях или родственниках они тоже ничего не могли сказать. Это все усложняло, так как никто не мог официально опознать тело. Хэйл заселился четыре года назад, а квартиру арендовал через риелторское агентство.

Медэксперт снял у трупа отпечатки пальцев и отослал их в соответствующие органы, но это ничего не дало. Результаты вскрытия показали, что смерть не была насильственной. Смерть наступила за двадцать четыре часа до обнаружения тела. Причина – передозировка из коктейля таблеток: антидепрессанты, соль лития, бензодиазепины. По словам коронера, тело покойного могло сойти за мобильную лабораторию по тестированию на наркотики.

Было ли это самоубийством? Трудно сказать наверняка, но вряд ли. Он уже много лет принимал таблетки, так что где-то в квартире должны были остаться рецепты, подписанные доктором, который мог сообщить дополнительную информацию о своем бывшем пациенте. Скорее всего, он напутал с дозами, или с рецептами, или и то и другое. Мог ли кто-то растворить таблетки в алкоголе так, чтобы он не заметил? Маловероятно. Такая доза кардинально изменит вкус любого напитка, а этот парень не употреблял алкоголь последние сорок восемь часов своей жизни, он не мог быть настолько пьян, чтобы не почувствовать эту разницу. На теле не было обнаружено следов насилия, ни царапин, ни маленьких кровоподтеков.

Спустя пять дней медэксперт отправил рапорт о смерти в Службу государственного администратора наследств округа Куинс. Эта организация временно распоряжалась имуществом умершего. И тут на сцену вышел их следователь. Но полиция продолжала заниматься этим делом.

Иногда процесс ликвидации или распродажи имущества может занять год, а то и больше. Причиной тому могут быть утерянные бумаги, племянник из Юты, который не отвечает на телефонные звонки, парочка кузин, которые не могут поделить старую машину.

По чистой случайности этим следователем оказался я, Джек Бертранд.

На тот момент в Службе государственного администратора наследств работали четыре следователя. Во-первых, я. Во-вторых, Ральф Мендоза – бывший полицейский лет под пятьдесят, высокий, грустный и разведенный. Третья – Линда Мартино, последние семнадцать лет она была мамой-домохозяйкой, но ее муж внезапно умер от инсульта и оставил ее без средств. И наконец, Алан Коул – парень лет двадцати, он работал у нас всего две недели, и я почти ничего о нем не знал, кроме того, что он из Миссури.

Во избежание возможных хищений следователи должны были работать парами, но Линда с новеньким уже были заняты каким-то расследованием, а Ральф взял отгулы, чтобы присутствовать на похоронах родственника где-то на севере штата.

В общем, я один отправился на автобусе в Джексон-Хайтс, а там, потратив какое-то время, отыскал управляющего – коротышку с сильным славянским акцентом. Он проводил меня на второй этаж, снял полицейские ленты с двери в квартиру, открыл дверь и ушел, но перед этим оставил ключи на кофейном столике.

Квартира была площадью семьсот квадратных футов, со складной кроватью и небольшой ванной комнатой. Чистое, достойное жилье для одинокого мужчины средних лет. Моя задача как следователя – обыскать квартиру на предмет наличных, драгоценных камней, золота, предметов искусства и других ценностей, которые следует сохранить, пока близкие родственники покойного не смогут законно прибрать все это к рукам.

Я знал, что детективы уже заглянули в каждую щель в поисках зацепки, но, кроме каких-то бумаг, не нашли ничего полезного для своего расследования, так что все вещи остались в квартире. Я открыл окно, какое-то время посидел на диване, прикидывая, с чего начать. Мог этот парень прятать у себя в квартире наличные или золото? Чтобы прятать свое добро под половицами, не обязательно быть богатым. Ребята с глубокими карманами держат свое добро в стенных сейфах или в банковских ячейках. Но у этого парня не было сейфа – значит, у него мог быть тайник.

Мебель в квартире была старой и разрозненной, парень явно покупал ее на гаражных распродажах или в магазинах подержанных вещей. На полу под кофейным столиком – кремовый ковер с бледно-коричневым пятном посередине. У окна – пять книжных полок с пятью десятками запылившихся книжек в бумажной обложке и стопкой старых журналов. Квартира пропахла табаком, но ни пепельниц, ни сигарет я не видел. Я встал и передвинул стол в угол, скатал ковер и положил его возле двери. С улицы доносился громкий женский смех.