Тачдаун - Сола Рэйн

Дэнни переводит взволнованный взгляд с меня на Сойера и обратно. – Вы что, едете с ночевкой?

– Сейчас шесть вечера, куколка. Дорога туда отнимет еще час. Нет смысла возвращаться домой ночью, – отвечает Линч, потирая ладонью крепкую шею. – У нас полно еды, воды, фонарей и палаток.

– Но мне нужно вернуться в общежитие до его закрытия.

– Хочешь я договорюсь с вашей старостой? – предлагает футболист, зарабатывая от меня пару баллов.

– Нет-нет, пожалуйста, не нужно, – продолжает паниковать Дэнни, и я подозреваю, что эта тревожность связана с ее долбанутым, все контролирующим отцом.

– Ладно, – вскидывает руки Линч. – Только спокойно, окей? Я сам отвезу тебя в общежитие. В любое время, когда пожелаешь. Побуду сегодня твоим трезвым водителем.

Лучше бы ты побыл ее парнем, слепой идиот.

– Спасибо, – облегченно вздыхает Ривас. – Тогда подождете пару минут, я пригоню свою машину?

– Какая машина, малышка Ривас? Взгляни на этого красавца, – Сойер кивает в сторону микроавтобуса «Фольксваген», который словно сошел с винтажных туристических открыток. – В нем места хватит всем.

Через четверть часа мы покидаем территорию кампуса и выезжаем на скоростную трассу. Автобус действительно вместил всех, включая большой холодильник с едой, ящики с пивом, одеяла, палатки, пледы, кучу кемпинговых фонарей, гитару, вязанку дров для костра…

– Почему Чейз не поехал с нами? – задает Дэнни вопрос, который крутился у меня на языке все это время, но так и не сорвался с него.

– Вообще-то поехал, – говорит Сойер, и я чувствую, как учащается мой пульс. – Просто отдельно, на своем байке.

– Решил, что слишком крут для ретро-автобусов? – усмехаюсь я, покачивая ногой под новую песню Дермота Кеннеди, которая звучит из портативной колонки.

– Дело не в этом, – кудрявый рыжеволосый здоровяк по имени Чак хмуро смотрит на меня. – Ты что, ничего не знаешь про аварию?

У меня появляется тревожное предчувствие.

Я отрицательно качаю головой.

– Два года назад мать Чейза насмерть разбилась в автомобильной аварии, – печальным голосом сообщает Сойер, не отрывая взгляд от дороги. – Прямо на глазах у собственного сына, который в момент трагедии сидел на заднем сидении. Экспертиза показала неисправность тормозов. Новость об этой автокатастрофе была на первых полосах всех американских газет.

– И не только американских, – встревает Анна.

Мой живот стягивает болезненный узел.

– Это просто ужасно, – с трудом выдавливаю я, поворачиваясь к Дэнни. Она тоже выглядит шокированной.

– Не то слово, – вздыхает Чак, задумчиво жуя лакричную палочку.

– С тех пор Чейз отказывается передвигаться на любом транспорте, который так или иначе напоминает автомобиль, – поясняет Линч. – Поэтому, в качестве исключения, руководство команды позволило ему ездить на байках. Несмотря на то, что нам запрещено подвергать свое тело любому риску во время игрового сезона.

– Жаль только, что это дерьмо создает парню хренову кучу проблем, – добавляет Шади – мускулистый чернокожий парень, играющий у «Пиратов» в защите. – Особенно на выездных играх.

Святой Иисус… Увидеть такую страшную смерть самого родного в мире человека… Я испытываю страх и ужас при одной лишь мысли об этом, а Чейзу пришлось это пережить.

– Эй, с тобой все в порядке? – взволнованно спрашивает Чак, и рукой, размером с корень мексиканского кипариса, машет у меня перед лицом. – Ты побледнела.

– Все хорошо. – Я подношу ладонь ко лбу. – Просто здесь немного… душно. Никто не против, если я открою еще одно окно?

– Вообще-то – против, – цокает языком блондинка Минди-Миранда, или как ее там.

– Вот и славненько, – натянуто улыбаюсь я, опуская окно, и подставляю лицо навстречу влажному соленому ветру.

Глава 17. Хантер

– Что это за место? – спрашиваю я, выходя из автобуса, в котором немного задержалась, чтобы переодеться. Теперь на мне мятное пляжное платье в пол, на покупке которого настояла Руби, чтобы я не обгорела на солнце, и раздельный оранжевый купальник на завязках. Но непохоже, что он мне пригодится. Вдали от берега, за длинным деревянным пирсом, седлает волны одинокий серфер, и больше ни одной живой души вокруг. Наверное, купание здесь запрещено.

– Безлюдный пляж Сан-Фаран, – отвечает симпатичный черноволосый хоккеист по имени Нейт, доставая из автобуса стопку красных клетчатых одеял. – Здесь слишком много рыбы и почти всегда большие волны – не самое лучшее местечко для купания, но мы приезжаем сюда не за этим.

– А за чем же тогда? – поднимает бровь Дэнни, не отрывая взгляд от Сойера, который стоит в окружении остальных девчонок, смотрящих на него с обожанием, и беззастенчиво с ними флиртует. С тремя одновременно.

Развернувшись к ней, Линч широко улыбается. Иисусе, какая же все-таки красивая у этого засранца улыбка: мальчишеская, дерзкая, дразнящая. Не удивительно, что все девчонки сходят по нему с ума.

– Чтобы поесть самые вкусные в мире хот-доги, которые готовит Хендерсон, – Сойер кивает в сторону Чака, который помогает второму хоккеисту Томасу устанавливать палатки. – Послушать мою ужасную игру на гитаре, выпить немного пива и отдохнуть от надоедливого внимания фанатов и прессы.

– Не то чтобы я от этого устала… – шутливо говорит Дэнни, распутывая длинные веревки, которые дал ей Нейт, чтобы затем повесить на них кемпинговые фонари.

– Не скромничай, малышка Ривас, – подмигивает ей блондинчик. – С такой ослепительной внешностью у тебя наверняка гораздо больше фанатов, чем у всей нашей футбольной команды.

Глаза Дэнни ползут наверх. Я слегка бью подругу по затылку, и солнечные очки с ее головы падают ей на переносицу. Хоп! И самоуважение спасено. Не благодарите.

– Отбоя нет, – отвечаю я и морщусь от боли, когда Дэнни щиплет меня за задницу.

Откуда-то позади нас доносится приглушенный рокот. Мое тело моментально напрягается, когда я понимаю, что это звук приближающегося мотоцикла.

Ненавижу мотоциклы.

Через несколько секунд черный «Харлей-Дэвидсон» сбавляет ход и резко останавливается перед нами, поднимая облако пыли. Заглушив мотор, Каннинг опускает ноги на гравий, удерживая равновесие, и снимает шлем. Его густые темно-каштановые волосы взъерошены, и все, о чем я могу думать, глядя на этот сексуальный беспорядок, как снова запускаю в них пальцы и тяну, пока он не зарычит.

Чейз слезает с байка и вешает шлем на руль. Я оглядываю его с ног до головы: белоснежные кроссовки, подчеркивающие идеальный загар, черные баскетбольные шорты и такого же цвета футболка, предназначенная для демонстрации убийственных бицепсов. Из-за езды в шлеме его щеки разрумянились, а влажные пряди на висках завились в колечки. Боже, он так хорошо выглядит. Двенадцать из десяти по шкале сексуальности. И это после того, как я сняла девять баллов за байк.

Чейза моментально окружают девчонки, но он их не замечает. Взгляд его карих глаз прикован ко мне.

Я виновато морщу нос, кивая на «Харлей»:

– Он выглядит гораздо лучше, чем в нашу последнюю встречу.

Теперь, когда я знаю о причине, по которой Чейз ездит на мотоциклах, я испытываю к ним не только презрение, но и стыд, когда смотрю на эту чертову железяку.

Не говоря ни слова, Каннинг подходит ко мне, притягивает к себе в объятия и прижимается губами к виску. Его бесцеремонность на мгновение лишает меня дара речи.

– Ты не ответила на мои сообщения, – недовольно бурчит он. Его нос касается моих волос, и Чейз делает глубокий вдох, словно вдыхает их запах.

– У меня есть право хранить молчание.

– Твои руки на моей заднице красноречивее всяких слов.

Мои щеки вспыхивают. Богом клянусь, я даже не заметила, как положила их туда. Чертова магия булочек Каннинга.

Я резко убираю руки и опускаю их по швам. Смеясь, Чейз тут же возвращает их на прежнее место, а затем нежно проводит пальцами по моим волосам.

– Для меня их распустила? – теплая усмешка щекочет мне ухо.

– Еще чего, – фыркаю я, улыбаясь ему в шею.

– Эй! Снимите себе номер! – кричит Сойер, швыряя в Чейза пластиковую бутылку с кетчупом.

– Твою мать! – рявкает Каннинг, когда ее острое горлышко врезается ему в спину.

Оторвавшись от меня, он поднимает бутылку и бежит к Сойеру. Только когда парни скрываются среди деревьев, я замечаю, что все девчонки, включая Дэнни, ошарашенно смотрят на меня.

– Я и понятия не имела, что он так чертовски в тебя влюблен, – большие зеленые