Горбачев. Его жизнь и время - Уильям Таубман

Одобрит ли Горбачев подобную программу? Учитывая, что его премьер-министр Павлов предложил гораздо менее радикальный, более поступательный план реформ? Явлинский заверил посла Мэтлока, что глава СССР на его стороне, потому что на майском заседании Кабинета министров президент пять раз резко отозвался об “антикризисных” мерах Павлова и добавил, что Буш, Миттеран и Коль убеждены, что его план не сработает. Однако Черняев не был так в этом уверен, потому что в личной беседе 17 мая Горбачев активно защищал Павлова: “Нам сейчас пока нужен именно такой, как Павлов, – согласный принести себя ‘на алтарь’, готовый уйти в любой момент – но раз взялся, будет бульдогом: с нашим народом иначе ничего не испечешь”[2020]. На самом деле Горбачев колебался и не мог выбрать, обе программы ему импонировали. Дело было не только в политических и экономических рисках – президент не был достаточно компетентен в экономике. Явлинский и Эллисон несколько раз встречались с ним для обсуждения их программы и сильно удивлялись простейшим вопросам, которые он задавал, особенно о частной собственности, с которой он так мало сталкивался как в личной, так и в общественной жизни[2021].

Горбачев был благодарен Явлинскому и Эллисону за то, что их план реформ открыл ему дорогу в Лондон. 17 мая после встречи с Черняевым Эллисон и Явлинский вернулись в США, чтобы продолжить работу над программой и продвигать ее в администрации Буша. Затем с этой же целью они посетили шесть других западных столиц, перемещаясь на частном самолете, который им предоставила либерально настроенная наследница нефтяной империи Энн Гетти. Буш был доволен, когда 11 мая Горбачев сообщил ему, что направляет в Вашингтон Явлинского для обсуждения сотрудничества в рамках встречи G7, однако его не порадовала новость о приезде Примакова, который сильно досаждал американцам накануне войны в Персидском заливе, а затем был назначен советником Горбачева по международной экономике. Складывалось впечатление, что Примаков летит в Штаты, чтобы защитить “антикризисную программу” Павлова, а главой советской делегации был назначен Владимир Щербаков, первый заместитель премьера[2022].

Посол Мэтлок прямо заявил Примакову, что Буш и Бейкер “заинтересованы главным образом в том, чтобы выслушать идеи Явлинского”. На что Примаков ответил (в пересказе Мэтлока): “Горбачев не одобрит программы, которую его правительство не в состоянии выполнить. Если затевать экономическую реформу, ее надо проводить в сотрудничестве с правительством Павлова, а не в оппозиции к нему”. Встреча с советской делегацией состоялась 31 мая в Вашингтоне. Буш обратился к Явлинскому с просьбой изложить его концепцию, однако Примаков назвал его план слишком радикальным и подчеркнул, что именно он выступает от имени Горбачева. 6 июля, незадолго до саммита в Лондоне, Мэтлок выехал в Волынское, чтобы повторить президенту СССР, что Буш симпатизирует программе Явлинского и выражает уверенность, что Горбачев и коллеги “удачно используют” эти идеи. Однако к тому времени Горбачев передал “Окно возможностей” своему давнему кремлевскому другу Вадиму Медведеву, который считал себя экономистом, хотя до Явлинского ему было очень далеко. Горбачев заверил Явлинского, что Медведев возьмет лучшие моменты его плана и скомпонует с мерами, предложенными остальными. Под остальными подразумевались Павлов, Примаков и Щербаков, которых Мэтлок видел в Волынском, – они отдыхали у кабинета, дожидаясь продолжения совещания с Горбачевым. Президент сообщил Мэтлоку, что везет на G7 отличную программу и ожидает “очень важные дискуссии и крайне необходимые решения”. “Он явно искренне радовался, – вспоминает Мэтлок, – предвкушая это событие”. Если слова американского посла соответствуют действительности и Горбачев в самом деле был так раскован и уверен в себе, то он явно пребывал в счастливом неведении о том, что его ждало в Лондоне[2023].

Новые “500 дней”! Горбачев вновь уступил и вновь небезосновательно. Выбери он программу Явлинского, которую одобрял Ельцин, хотя его министр иностранных дел Андрей Козырев вполголоса призывал Вашингтон не субсидировать СССР, – и конфронтация с Павловым и его командой неизбежна, что чревато политическим переворотом во время экономических реформ. Хотя путч произойдет и без этого[2024].

Как и следовало ожидать, Лондон обернулся для Горбачева разочарованием. Советского лидера встречали традиционно тепло. Посол Брейтуэйт запишет в своем дневнике, что, спускаясь по трапу самолета 16 июля, Горбачев “выглядел довольным”, хотя его жена казалась “увядшей и изможденной”, как будто уставшей выполнять роль “эмоционального амортизатора” для мужа. Чету поприветствовали в Ковент-Гардене перед первым актом оперы Россини “Золушка”, а также на улице перед театром. Британский премьер Джон Мейджор превозносил президента СССР на приеме с лондонской элитой на Даунинг-стрит, а затем устроил небольшой ужин при свечах в Адмиралтействе, куда Горбачевы пришли, держась за руки. Глава Союза отдельно встретился с каждым из лидеров “Семерки”, а также поучаствовал в специальной сессии саммита, поскольку расширяться до G8 за счет приглашения СССР группа в тот момент не планировала. В день саммита, 17 июля, Горбачев и Буш вместе завтракали и обедали, а во второй половине дня пообщались в лондонской резиденции американского посла Уинфилд-Хаус. Однако когда дело дошло до основной цели горбачевской поездки – получения всесторонней экономической поддержки Запада, – союзный президент потерпел полную неудачу.

Заранее направив подробное описание будущих реформ главам G7, Горбачев резюмировал их в своем выступлении. По словам посла Брейтуэйта, который очень симпатизировал советскому лидеру, в своей речи президент очень искренне рассказал о проблемах СССР, но об их решениях “высказался очень туманно, по-русски”, “одни слова, никаких действий”[2025]. Как вспоминал президент Буш, на встрече G7 Горбачев перечислял намеченные реформы, включая либерализацию цен и конвертируемость рубля, но “не останавливался на подробностях”. Горбачев как будто опасался, что ему откажут в масштабной помощи, о которой он так и не попросил открытым текстом, и с чувством обратился к мировым лидерам: “Вы будете доброжелателями, наблюдателями или активными участниками? Я отвечу на ваши вопросы, но хочу, чтобы и вы ответили на мои”. Буш отреагировал на удивление немногословно: “Мне особо нечего сказать”, – признался он и без большого энтузиазма поблагодарил Горбачева за замечательную речь. Жак Делор, председатель Европейской комиссии, резким тоном задавал Горбачеву трудные вопросы, из-за чего Буш, сторонник соблюдения приличий, попытался объяснить своему “другу Михаилу”, что ему “не стоит принимать эти поучения близко к сердцу” и что его коллеги “просто хотели получить ответы на законные вопросы по экономическим аспектам, прежде чем предоставить Союзу помощь”[2026].