Горбачев. Его жизнь и время - Уильям Таубман

Следующая конфронтация произошла 17 июня. Премьер-министр Павлов попросил у Верховного Совета СССР расширения полномочий для своего правительства. Он хотел вмешаться в те сферы, которые ранее контролировали Горбачев или национальный парламент совместно с республиканскими и местными властями, хотел самостоятельно разрабатывать законы, играть бо́льшую роль в формировании экономической и социальной политики, получить в свое ведение Госбанк и налоговую инспекцию, а также право бороться с организованной преступностью. Павлов сказал, что президент работает по 18 часов в день и физически не может справиться со всеми обязанностями. Когда депутаты спросили премьера, согласен ли Горбачев с такими изменениями, Павлов заявил, что принципиальных разногласий с президентом у него нет.

Просьба Павлова была ошеломляющей, однако последовавшие за этим события были просто невероятными. После выступления премьера Совет собрался на закрытом заседании, где выступили “силовые” министры Язов (Минобороны), Пуго (Министерство внутренних дел) и Крючков (КГБ). Они в мрачных тонах поведали, что над Союзом нависла страшная угроза. Крючков заявил, что еще в 1977 году Юрий Андропов предостерегал Политбюро, что ЦРУ вербует советских граждан, обучает их и затем продвигает на руководящие должности, чтобы те управляли Союзом с учетом американских пожеланий. В результате, как пояснил Крючков, современные реформы проводятся “не так, как видится это нам, а так, как задумано за океаном”. Он также сказал, что предоставлял “объективную, острую, упреждающую информацию руководству страны” и вносил конкретные предложения, однако “адекватной реакции” не последовало[1999].

Невозможно себе представить более наглую атаку на Горбачева. Крючков не произнес имени Александра Яковлева, который в 1958 году на протяжении года учился по обмену в Колумбийском университете, а затем десять лет работал советским послом в Канаде, что делало его очевидным кандидатом в агенты ЦРУ, однако этого и не требовалось. Советские политики мастерски читали между строк.

Некоторое время Горбачев молчал. На следующий день вице-президент Янаев солгал депутатам, что президент следит за происходящим и “не видит здесь какого-то политического подтекста”[2000]. Прибывшему в Москву председателю Европейской комиссии Жаку Делору Горбачев заявил, что они с Павловым действуют заодно – комар носа не подточит. Однако, по словам Шахназарова, в частной беседе президент признался, что эта атака направлена против него, был очень рассержен и переживал, что до того дошло, что “товарищи по оружию” открыто нападают на него. Пресс-секретарь Игнатенко рассказал, что у президента Союза состоялся жесткий разговор с Павловым и его соратниками. 21 июня Горбачев раскритиковал своих министров в Верховном Совете, а Павлов и другие мятежники “получили хорошую взбучку” от парламента, набрав в свою поддержку только 24 депутатских голоса против 262. После заседания Горбачев общался с репортерами, пока его непокорные министры стояли рядом. “Путч закончен”, – заявил президент, широко улыбаясь[2001].

Почему Горбачев не пошел дальше и не уволил Павлова и “силовых” министров? Анатолий Черняев предположил, что, возможно, президент окружал себя самыми разными людьми для отражения всего букета мнений, бытующих в стране, а возможно, он просто не мог признать, что ошибся, назначив этих людей. По мнению Игнатенко, Горбачеву также могла помешать его врожденная доброта. Наконец, все эти версии могут быть равнозначно жизнеспособными. Добавим к ним его злополучную самоуверенность – то чувство превосходства, которое он сохранил в себе, несмотря на все проблемы или благодаря им. Шахназаров позднее скажет, что советский президент не мог поверить, что эти люди предадут его, потому что считал, что они не смогут обойтись без него и не способны ни на что без своего лидера[2002].

Американский посол Мэтлок признался, что не мог найти объяснения бездействию Горбачева. В поисках ответов он пригласил демократически настроенного мэра Москвы Попова и других деятелей отобедать с ним 20 июня. Из-за нехватки времени Попов заехал раньше и, не прерывая беседы с послом, нацарапал ему записку: “Готовится попытка снять Горбачева. Надо сообщить Борису Николаевичу”.

Ельцин был в Вашингтоне. Мэтлок, пытаясь поддерживать разговор как можно естественнее, написал, что все передаст, и спросил, кто за этим стоит. Попов ответил: “Павлов, Крючков, Язов, Лукьянов”. Затем Попов взял листок с их перепиской, разорвал на мелкие кусочки и сунул к себе в карман.

Мэтлок немедленно передал информацию Бушу и Скоукрофту, который ответил, что президент поговорит с Ельциным, а Мэтлок должен предупредить Горбачева. Посол запросил срочную встречу и в тот же вечер был принят в Кремле. Горбачев и Черняев сидели за длинным столом, а Мэтлок расположился напротив них. Президент СССР был в приподнятом настроении, начал с обращения “товарищ посол” и не торопился переходить к его срочному посланию. Наконец дошло до дела: “Господин президент, президент Буш просил меня известить вас о сообщении, которое мы получили и которое крайне взволновало нас, хотя мы и не имеем подтверждения. Это не слух, но и не достоверный факт. Дело в том, что готовится попытка убрать вас с вашего поста, и это может произойти в любой момент, даже на этой неделе”.

По словам Черняева, Мэтлок был бледен, как лист бумаги. Однако в ответ на столь официальное предупреждение Горбачев рассмеялся. Посол начал оправдываться, что не мог не выполнить поручение своего президента, тогда Горбачев принял серьезный вид и сказал: “Передайте президенту Бушу, что я тронут. Я уже некоторое время считаю, что мы стали партнерами, и сейчас он это доказал. Поблагодарите его за беспокойство. Он поступил так, как следует поступать другу. Но скажите, чтобы он не волновался. Я все держу в руках. Завтра увидите”. Затем, по словам Мэтлока, Горбачев в своей излюбленной манере произнес монолог о том, что ситуация сложная, премьер-министр Павлов неопытен, а некоторые неспокойные депутаты, возможно, и обсуждают отстранение правительства, но он, Мэтлок, завтра поймет, что у него, Горбачева, все под контролем, а переворот, о котором его предупреждают американцы, на 100 % невозможен[2003]. Доказательством правоты Горбачева стало голосование Верховного Совета и провал затеи Павлова, которые подарили президенту обманчивое ощущение успеха.