Возвращение - Блейк Крауч

– Ладно, в десять пятнадцать.

– Ты издеваешься?

– Туда идти десять минут. Если ты, конечно, не хочешь меня подвезти…

Ох ты… Память вытеснила этот момент как слишком болезненный. Меган предложила, чтобы Барри подбросил ее на машине, а он отказался. Согласись он тогда, она осталась бы жива.

Да, идиот, отвези ее туда!

– Милая, я смотрю игру.

– Значит, договорились? До пол-одиннадцатого?

Он ощущает, как губы сами собой складываются в улыбку. В памяти резко вспыхивает давно забытое чувство от очередного проигрыша дочери в переговорах. Раздражение, и в то же время гордость – девушка растет с характером, знает, чего хочет и готова за это бороться. Есть надежда, что и во взрослой жизни будет добиваться своих целей.

– Ладно… – кивает он. Меган поворачивается и направляется к двери. – Но ни минутой позже. Обещаешь?

Останови ее! Останови!

– Да, пап.

Вот какими были ее последние слова. Теперь Барри припоминает. «Да, пап».

Его более молодая версия вновь утыкается в телевизор, где Брэд Хоуп отправляет мяч прямо в середину поля. Шаги Меган удаляются, Барри кричит где-то внутри, но ничего не происходит. Он не имеет власти над этим телом. Тот, кому оно принадлежит, даже не смотрит вслед. Его интересует только игра; он не знает, что секунду назад в последний раз видел глаза дочери. И мог все предотвратить одним словом. Входная дверь открывается и со стуком захлопывается. Меган уходит – прочь от дома, от отца, навстречу своей смерти. А он сидит в кресле и смотрит бейсбол.

Боль от невозможности вдохнуть ушла. Барри больше не чувствует ни своего тела, лежащего в теплой воде, ни обездвиженного сердца в груди. Осталось лишь это мучительное воспоминание, в которое он неизвестно зачем погружен, и тот факт, что его дочь только что вышла из дома в последний раз в своей…

Левый мизинец. Он шевельнулся. Точнее, Барри шевельнул им. Совершил осознанное действие.

Еще попытка. Теперь послушалась вся кисть. Барри протягивает одну руку, потом другую. Моргает. Делает вдох. Открывает рот и издает горлом неопределенный звук – бессмысленный, но произведенный им, Барри!

Что происходит? До сих пор он был всего лишь наблюдателем, воспоминание разворачивалось перед ним, словно файл в режиме «только для чтения». Как в кино, но глазами главного героя. Теперь вдруг можно двигаться, что-то произносить и вообще взаимодействовать с окружающим миром.

С каждой секундой Барри все больше и больше ощущает контроль над телом. Наклонившись, он опускает подставку для ног и встает, озираясь вокруг. Дом, где он жил больше десяти лет назад, выглядит просто невероятно реальным.

Барри пересекает гостиную и останавливается перед зеркалом у двери, изучая собственное отражение. Волосы куда гуще и опять песочного цвета. Седины, в последние годы захватывавшей все больший и больший плацдарм в редеющей шевелюре, нет и в помине. Подбородок четко обрисован, щеки не обвисли. Ни мешков под глазами, ни красных пятен на носу, выдающих излишнее пристрастие к выпивке. Барри вдруг осознает, как запустил себя после смерти Меган.

Он смотрит на дверь, в которую только что вышла его дочь. Какого черта здесь творится? Он ведь был в отеле на Манхэттене, где умирал в чем-то вроде депривационной капсулы.

Явь или нет? Это действительно происходит на самом деле? Невозможно! Однако ведь все совсем как в жизни…

Барри открывает дверь и делает шаг в осенний вечер. Если здесь какой-то обман, ничего хуже и быть не может. А вдруг то, что сказал тот человек, правда? Я собираюсь сделать вам лучший подарок в вашей жизни. Величайший из всех, о котором человек может только мечтать.

Резко оборвав себя, Барри возвращается в текущий момент. Вопросы могут подождать. Прямо сейчас он стоит на крыльце своего дома, легкий ветерок шелестит дубовыми листьями и покачивает веревочные качели. Возможно или нет, но все говорит о том, что сейчас 25 октября 2007 года, тот вечер, когда Меган сбил неизвестный автомобилист, скрывшийся с места происшествия. Она так и не добралась до «Дэйри куин» и не встретилась с друзьями. Беда случится через каких-то десять минут. И две из них Барри уже проигрывает.

Он босиком, но нельзя больше тратить впустую ни секунды. Захлопнув дверь, он бросается прямо по газону, по шуршащим под ногами листьям, и выбегает на ночную улицу.

Хелена

20 июня 2009 г.

День 598

Кто-то стучит в дверь. Пошарив рукой в темноте, Хелена включает лампу и выбирается из постели в пижамных штанах и черной майке. Будильник на столе показывает 9.50.

Хелена выходит в гостиную и идет к двери, нажав по дороге на кнопку, поднимающую глухие шторы. Вдруг накатывает сильнейшее чувство дежавю.

В коридоре стоит Слейд в джинсах и спортивной кофте с капюшоном. В руках у него бутылка шампанского, два бокала и DVD. Прошло несколько недель, как они виделись последний раз.

– Черт, я тебя разбудил…

Хелена щурит глаза от яркого света, льющегося от люминесцентных ламп на потолке.

– Могу я войти?

– У меня есть выбор?

– Хелена, прошу…

Она делает шаг назад, впуская его, и следует за ним из маленькой прихожей мимо туалета в гостиную.

– Зачем ты пришел?

Он усаживается на пуфик для ног возле огромного кресла у окна, за которым ничего, кроме бескрайнего моря.

– Мне сказали, ты не выходишь ни в столовую, ни в тренажерный зал. Ни с кем не разговариваешь, целыми днями торчишь у себя в комнате…

– Почему ты не разрешаешь мне общаться с родителями? Почему не отпускаешь?

– Ты сейчас сама не своя, Хелена, и можешь наговорить лишнего об этом месте.

– Мне нужно уехать, говорю тебе. Мама в больнице – я даже не знаю, в каком она состоянии. Папа уже месяц не слышал моего голоса, наверняка ужасно беспокоится…

– Сейчас ты этого не поймешь, я знаю, но я спасаю тебя от тебя самой.

– Да пошел ты!

– Ты забросила проект, потому что не согласна с направлением, которое я ему придал. Я просто хочу дать тебе время пересмотреть свое решение.

– Это был мой проект!

– Но деньги давал я.

У Хелены дрожат руки – и от страха, и от злости.

– Я не желаю больше этим заниматься. Ты разрушил мою мечту. Не дал мне помочь маме и другим. Сейчас я хочу вернуться домой. Ты и дальше собираешься удерживать меня здесь против воли?

– Нет, разумеется.

– Значит, я могу уехать?

– Помнишь, о чем я спросил тебя в первый день, когда ты только прилетела?

Хелена качает головой, борясь с подступающими слезами.