Возвращение - Блейк Крауч

– Скажи мне, о чем ты сейчас думаешь, – говорит Слейд.

Хелена переводит взгляд на него:

– Это правда изменяет прошлое? Смерть в депривационной капсуле в ходе реактивации памяти?

– Прошлого не существует.

– Что за бред!

– То есть тебе можно иметь свои теории, а мне нет?

– В смысле?

– Ты ведь сама так говорила про настоящее. Что это лишь иллюзия, то, как наш мозг обрабатывает и преподносит нам реальность.

– Ну, тут просто… доморощенная философия, ничего больше.

– Наши далекие предки жили в океанах. Из-за особенностей распространения солнечного света в воде их сенсорное пространство, где они могли засечь добычу, совпадало с двигательным – то есть тем, с которым они напрямую взаимодействовали, куда могли дотянуться. Как по-твоему, что из этого следовало?

– Они реагировали только на непосредственные стимулы, – подумав немного, отвечает Хелена.

– Верно. А что произошло, когда эти рыбы наконец выбрались из океана четыреста миллионов лет назад?

– Их сенсорное пространство увеличилось, поскольку в воздухе свет распространяется дальше.

– Некоторые биологи-эволюционисты считают, что именно наземный дисбаланс между сенсорным и двигательным пространствами подготовил почву для появления сознания. Если мы можем далеко видеть, то способны и думать наперед, планировать. Следственно, и предугадывать будущее, даже если его не существует.

– Так к чему ты ведешь?

– К тому, что сознание обусловлено окружающим миром. Наши когнитивные способности – и с ними представление о реальности – сформированы тем, что мы в состоянии воспринять, и ограничены возможностями наших органов чувств. Нам кажется, что мы видим мир таким, каков он есть, но кому как не тебе знать, что это – всего лишь тени на стене пещеры. Мы так же зашорены, как наши далекие предки – водные жители, пределы нашего разума по-прежнему обусловлены случайным ходом эволюции. И мы все еще не можем заглянуть дальше своего поля зрения. Точнее, не могли – до нынешнего момента.

Хелена вспоминает таинственную улыбку Слейда тогда, за ужином, много месяцев назад.

– Проникнуть сквозь завесу восприятия.

– Именно. Для двумерного существа двигаться через третье измерение не просто невозможно – непостижимо. Точно так же наш мозг подводит нас здесь. Представь, что ты смотришь на мир глазами кого-то более совершенного, живущего в четырехмерном пространстве, – тогда ты смогла бы воспринимать события своей жизни в любом порядке, проживать снова любое воспоминание, какое захочешь.

– Но это… это же просто смешно. И вдобавок нарушает причинно-следственную связь.

Снова улыбка превосходства. У Слейда на все готов ответ:

– Боюсь, здесь на моей стороне оказывается квантовая физика. Сейчас мы знаем наверняка, что на субатомном уровне течение времени вовсе не так элементарно, как люди привыкли думать.

– Ты правда считаешь, что время – всего лишь иллюзия?

– Скорее его восприятие нами настолько несовершенно, что для нас это все равно что так. Каждый миг одинаково реален и происходит сейчас, но наше сознание дает нам доступ лишь к одному срезу времени за раз. Представь жизнь человека в виде книги, страницы которой – те или иные моменты. И так же, как мы читаем книгу, видя непосредственно только одну страницу, несовершенное восприятие не дает нам доступа ко всем остальным моментам нашей жизни. Но теперь все изменилось.

– Как?

– Ты однажды сказала, что память – наша единственная истинная связь с реальностью. Думаю, ты права. Любой другой момент времени, любое воспоминание так же существует сейчас, как предложение, которое я произношу. И попасть в него – все равно что перейти в соседнюю комнату. Нужно лишь найти способ убедить в этом наш разум. Обойти эволюционные ограничения и позволить сознанию заглянуть за пределы сенсорного пространства.

От того, что он говорит, у Хелены голова идет кругом.

– Ты знал? С самого начала?

– О чем?

– О том, к чему на самом деле должно прийти исследование. Что это куда больше, чем просто воспоминания с эффектом погружения.

Слейд смотрит в пол, потом поднимает глаза на нее:

– Я слишком тебя уважаю, чтобы врать тебе.

– Значит… да?

– Прежде чем мы перейдем к тому, что я сделал, может быть, сперва насладимся достигнутым тобой успехом? Ты теперь величайшая из ученых и изобретателей, когда-либо живших на земле. Автор самого важного научного прорыва нашего времени. Да и любого другого.

– И самого опасного.

– Не в тех руках – конечно.

– Господи, как ты самонадеян! Да в любых руках! Откуда ты знал, на что способно мое кресло?

Слейд ставит свой бокал на кофейный столик, поднимается и отходит к окну, в котором видны надвигающиеся на платформу черные тучи.

– Когда мы встретились в первый раз, ты возглавляла научно-исследовательскую группу в одной компании в Сан-Франциско, которая называлась «Ион».

– В каком смысле «в первый раз»? Я никогда не работала…

– Позволь мне закончить. Ты взяла меня на должность ассистента. Я печатал отчеты под диктовку, отслеживал статьи, которые тебя интересовали. Занимался организацией расписания и поездок. Варил кофе, следил за порядком в кабинете. Ну, по крайней мере чтобы там можно было пройти. – В его улыбке читается что-то вроде ностальгии. – В общем, прислуга. Но ты хорошо ко мне относилась. Я чувствовал себя практически частью команды, как будто и сам вовлечен в исследование. До нашей встречи у меня были проблемы с наркотиками. Ты, можно сказать, спасла мне жизнь.

Тебе тогда удалось создать отличный МЭГ-микроскоп и неплохой прибор для электромагнитной стимуляции. Квантовые процессоры были куда лучше тех, что мы используем сейчас, – технология к тому времени сильно продвинулась. Ты придумала задействовать депривационную капсулу и нашла способ, чтобы устройство реактивации могло работать внутри нее. Однако все это тебя не удовлетворяло. Твоя теория заключалась в том, что из-за полной сенсорной депривации в капсуле при стимуляции нейронов наведенное воспоминание вызовет невероятный, никем ранее не испытанный эффект полного погружения в него.

– Подожди, когда все это было?

– В первоначальном варианте развития событий.

Когда до Хелены доходит, что́ кроется за его словами, это оглушает ее, как удар по голове.

– Тогда я тоже искала способ сохранить память больных синдромом Альцгеймера?

– Не думаю. Компанию «Ион» интересовало применение твоего кресла в развлекательных целях, над этим мы и работали. Однако, как и в этом исследовании, максимум, чего тебе удавалось добиться – несколько более яркое переживание воспоминаний без сознательного извлечения их из памяти самим испытуемым. – Отвернувшись от окна, Слейд переводит взгляд на Хелену. – Так было до второго ноября две тысячи восемнадцатого.